Густав Эмар - Том 20. Фланкер. Новая Бразилия

— Добрый вечер, вождь, — сказал он, подъезжая к индейцу, и, легко соскочив на землю, дружески пожал ему руку.

— О-о-а! — сказал вождь. — Я уже перестал ждать моего белого брата.

— Отчего так? Я же обещал вам приехать сегодня сюда.

— Может быть, было бы лучше, если бы бледнолицый оставался в своем лагере: Олень воин, он открыл следы.

— Конечно, следов в прериях немало.

— О-о-а! Эти следы широки и были оставлены без всяких предосторожностей, это следы бледнолицых.

— Какое мне до этого дело, — беззаботно произнес молодой человек. — Уж не думаешь ли ты, что только я со своей шайкой брожу теперь по прериям?

Краснокожий покачал головой.

— Индейский воин никогда не ошибется в следах; это прошли враги моего брата.

— Почему ты так полагаешь?

Индеец, по-видимому, не хотел говорить яснее, он наклонил голову и через минуту ответил:

— Брат мой увидит.

— Я силен, хорошо вооружен и мало беспокоюсь о тех, кто думает напасть на меня.

— Десятеро сильнее одного, — наставительно сказал индеец.

— Кто знает! — ответил небрежно молодой человек. — Но не в этом дело. Я явился сюда за известиями, которые обещал мне сообщить вождь.

— Обещания для Оленя священны.

— Я это знаю, вождь, потому и не поколебался приехать сюда. Но время идет, я должен спешить к своим товарищам, а собирается буря, и, признаюсь, мне хотелось бы вернуться в лагерь до нее; постарайтесь же рассказать обо всем как можно короче.

Вождь утвердительно кивнул головой и указал рукой на место возле себя.

— Хорошо, вождь, начинайте же, я буду внимательно слушать, — сказал дон Мигель, садясь подле него на траву. — Прежде всего объясните мне, отчего я встречаю вас только сегодня?

— Оттого, что, как брат мой знает, отсюда до Небесной Горы не близко. Воин — простой человек. Олень совершил бы невозможное, если бы сумел прибыть раньше.

— Хорошо, вождь, благодарю. Теперь приступим к делу. Что было после нашей разлуки?

— Город Небесная Гора широко раскрыл ворота перед обеими белыми девушками, в городе они в безопасности, вдали от своих врагов.

— Они ничего не наказали передать мне?

— Нет, — сказал индеец неуверенно, — они счастливы и ждут.

— Странно, — со вздохом прошептал дон Мигель. Вождь пристально взглянул на него украдкой.

— Что думает делать брат мой? — спросил он.

— Скоро я буду с ними.

— Напрасно мой брат хочет это сделать — никто не знает, где они, зачем открывать их убежище?

— Скоро, надеюсь, я буду в состоянии действовать открыто, никого не опасаясь.

Мрачный огонь сверкнул в глазах краснокожего.

— Один Ваконда знает, что будет завтра, — заметил он.

— Что хочет сказать вождь? — спросил его дон Мигель.

— Ничего кроме того, что сказал.

— Брат мой поедет со мной в лагерь?

— Олень возвратится в город Небесная Гора, чтобы оберегать тех, кто ему поручен.

— Как скоро мы увидимся?

— Может быть, и скоро, — уклончиво ответил индеец, — но брат мой не говорил мне раньше, что он рассчитывает отправиться в город. Когда он поедет?

— Возможно, в первых днях будущей луны. Но зачем вы об этом спрашиваете?

— Брат мой — бледнолицый, а не краснокожий; если сам Олень не проведет его в город, то он не попадет в него.

— Справедливо; в назначенное мной время я буду ждать вождя у подножия горы, у которой мы расстались.

— Олень придет туда.

— Хорошо, я полагаюсь на вас. Теперь я должен вас оставить; ночь быстро надвигается, поднялся сильный ветер, я должен ехать.

— Прощай! — ответил вождь, не пытаясь удержать его. Молодой человек, простясь с ним, вскочил в седло и пришпорил коня.

Олень задумчиво поглядел ему вслед. Когда он скрылся за группой деревьев, индеец свистнул два раза по-совиному; по этому сигналу ближайшие кусты осторожно раздвинулись, и из них появился человек.

Выйдя из кустов, человек этот подозрительно огляделся, подошел к индейцу и остановился перед ним.

Это был дон Стефано Коэчо.

— Ну что? — спросил он.

— Отец мой слышал? — вопросом на вопрос ответил индеец.

— Все от слова до слова.

— Что же хочет делать мой отец? Гроза уже начинается.

— То, о чем был уговор. Воины вождя готовы? Где они?

— В назначенном месте.

— Так едем.

— Едем.

Оба эти человека, давно уже знавшие друг друга, отлично поняли один другого.

— Идите, — сказал громко дон Стефано.

Тотчас же появились двенадцать мексиканских всадников.

— Вот подкрепление на случай, если ваших воинов будет недостаточно, — сказал он индейцу.

Тот принял недовольный вид и ответил, презрительно пожимая плечами:

— К чему двадцать воинов против одного?

— Потому что этот человек стоит сотни! — ответил дон Стефано так убедительно, что вождь задумался.

Они поехали.

Дон Мигель продвигался вперед; он не подозревал о заговоре, замышляемом в эту минуту против него, и ускорял свою езду не из опасения, а потому, что ветер ежеминутно усиливался и дождь обильными каплями уже пробивался сквозь листву. Во время езды он раздумывал о разговоре с краснокожим, припоминал его выражения и чувствовал серьезное беспокойство, тайную боязнь, в которой не мог дать себе ясного отчета. За умышленной уклончивостью индейца ему виделась измена; он припоминал, как дикарь неоднократно запинался в разговоре с ним. Он опасался, как бы с девушками не случилось какого-нибудь несчастья. Его беспокойство возрастало еще и потому, что он не знал, каким способом убедиться в верности человека, которого он подозревал в измене.

Вдруг в темноте ослепительно сверкнула молния; его конь отскочил в сторону, и две или три пули просвистели в нескольких дюймах от его лица.

Молодой человек выпрямился в седле. Он находился посреди ущелья, глубочайшая тьма окружала его со всех сторон, ему казалось, что вокруг него двигались неясные человеческие фигуры. В ту же минуту раздалось еще несколько выстрелов, одна пуля сбила с него шляпу, несколько стрел пронеслось мимо его лица.

— Изменники! — громко воскликнул дон Мигель; сдавив коня коленями, он взял в зубы поводья, в обе руки — по пистолету и помчался вперед, почти лежа на шее коня. Раздался ужасный военный клич, смешавшийся с бешенными проклятиями.

Дон Мигель промчался как вихрь через толпу неизвестных врагов, стреляя из пистолетов в уже настигавших его разбойников. Болезненные и яростные крики, пули и стрелы неслись за ним; он отчаянно отстреливался, восклицая:

— Измена! Измена!

Вдруг раздался сильный голос:

— Смелее! Смелее! Мы здесь!

В ту же минуту раздалось три выстрела, и три пули врезались в толпу неизвестных врагов, которые в свою очередь вынуждены были защищаться от неизвестных защитников дона Мигеля.