Густав Эмар - Том 20. Фланкер. Новая Бразилия

Бразильские кортесы были учреждены, и принц-регент получил престол. Жозе Бонифасиу де Андрада-и-Силва был сделан министром внутренних дел, а португальская партия, если она еще и существовала кое-где в северных провинциях, доживала свои последние дни. Несомненно, что Бразилия была теперь свободна от португальского владычества и являлась самостоятельной державой.

Принц-регент принял титул «Постоянного Защитника Бразильской Независимости и Свободы» и сохранил его за собой, взойдя на трон.

Дона Педру I упрекают во многом, и весьма возможно, что он делал ошибки, но справедливость требует сказать, что все они были следствием его воспитания, тогда как все его несомненные качества и достоинства были присущи ему лично.

В то время, когда правительства всех государств стремились к абсолютизму, император дон Педру I написал хартию, в которой между прочим говорилось следующее:

«Господствующей государственной религией является вероисповедание римско-католическое, но все другие вероисповедания терпимы в империи, и допускается всякий культ со всеми его обрядами.»

И еще:

«Представителями бразильского народа являются император и народное собрание, но все полномочия и верховная власть в Бразильской империи предоставлены народу.»

Человек, написавший это, был несомненно человеком великого ума, примерным гражданином и мудрым политиком.

В своем отречении дон Педру I также выказал много достоинства и спокойствия. Он не снизошел до оскорбления. Нарождавшемуся государству он поручил своего сына, дав ему в опекуны и воспитатели одного из своих бывших друзей — того самого Жозе Бонифасиу де Андраду, которого он некогда казнил опалой.

«Основательно обсудив политическое положение этой империи, — писал он, — и убедившись, до какой степени необходимо мое отречение, и не столько дорожа славой своего имени, сколько счастьем и благополучием моей новой родины, я считаю за лучшее, в силу права, предоставляемого мне конституцией, назначить действительным попечителем и опекуном моих возлюбленных детей уважаемого, великого патриота, гражданина Жозе Бонифасиу де Андраду, моего истинного друга.

Письмо это, полное благородства и достоинства, свидетельствует о несомненном величии души этого человека.

Прежде чем покинуть рейд Рио, дон Педру I написал еще последнее письмо к своим друзьям и своему народу:

«Не имея возможности проститься с каждым из моих друзей в отдельности и благодарить их за добрые услуги, а также испросить у них прощения за все обиды, быть может нанесенные им мной неумышленно, смею в том уверить, я обращаюсь с этим письмом ко всему моему народу с тем, чтобы закончить свои счеты.

Удаляясь в Европу, я с душевным прискорбием и сожалением покидаю свою родину, своих детей и своих истинных друзей. Разлука с существами, столь близкими и дорогими, должна быть тяжела и болезненно чувствительна даже для самого жестокого сердца, но разлучиться с ними, чтобы исполнить долг чести — это высшая слава, о какой можно мечтать!

Прощай родина! Прощайте друзья! Прощайте навек!

Письмо это превосходно! Это сердечный вопль чувствительной души; каждое слово глубоко прочувствовано и трогательно своей искренностью и простотой.

Все то, в чем упрекают дона Педру I, все искупается одним этим фактом, что он даровал своей стране свободу и независимость.

Бразильцы поняли это, и теперь конная статуя дона Педру I воздвигнута на лучшей площади в Рио, на площади Конституции.

И все до единого бразильцы признают, что ему воздали этим лишь должную справедливость — честь, принадлежащую ему по праву.

Америке наблюдаются известные явления, которых, по-видимому, никто не замечает, но которые, вероятно, в недалеком будущем будут иметь громадное влияние на судьбы Нового Света. Когда северные и южные колонии завоевали свою независимость, то из числа всех этих освободившихся колоний только две явно пошли по пути прогресса и после целого ряда страшных потрясений, которые были неизбежны, силой своего неутомимого мужества и настойчивости добились полной автономии и затем стали богаты и уважаемы и образовали величайшие государства в Америке.

Эти колонии, о которых я говорю, в Северной Америке — Соединенные Штаты, а в Южной — Бразилия. Первая из них — республика, вторая — монархия.

Правда, Соединенные Штаты ушли далеко вперед против Бразилии, но ведь они и старше ее на целых полвека.

Пуритане и всякого рода паломники, искавшие убежища в Новом Свете, и по духу своему, и по принципам, и даже по религии своей были республиканцами, сами того не подозревая.

Потому-то, как только они изгнали своих старых владык, то вполне естественно образовали республику, поскольку издавна были к этому подготовлены.

Кроме того, англосаксонская раса как-то инстинктивно склонна к этой форме правления.

В Бразилии все было иначе: здесь собирались не сектанты, искавшие приюта и убежища от гонений и преследований, а весь португальский королевский дом.

Прибытие португальской королевской семьи в Бразилию стало великим событием для страны и зарей-предвестницей обретения независимости для ее народа.

Это освобождение и отделение Бразилии было неизбежно. Узнав поближе этот чисто феодальный двор, колонисты научились презирать его, а королевская семья, со своей стороны, не сумела понять духа своего народа и чувствовала себя здесь не по себе, а потому, как только ей представился случай вернуться в Европу, она не замедлила воспользоваться им, зная прекрасно, что Бразилия для нее потеряна.

Дон Педру II был пятилетним мальчиком в то время, когда его отец покинул Бразилию и вернулся в Европу. Ребенок родился в Бразилии, поэтому народ принял его и провозгласил своим государем.

Все кризисы, смуты и беспорядки тотчас же прекратились.

Словно чудом эта страна, испытавшая столько волнений и переворотов в продолжение последних десяти лет, вдруг разом успокоилась. Нет таких политических бурь, которые не улеглись бы перед улыбкой белокурого херувима; в его беспомощности заключается вся его сила.

К тому же юный император был усыновлен народом, — кто мог протестовать против него? Что еще более способствовало успокоению умов, так это то, что теперь государственный совет был бразильский и вся администрация — бразильская.

Пусть кое-где в провинциях еще волновались, но это было не более как простая рябь на поверхности гладкого озера! Вся главная масса народа оставалась спокойна под властью императора-младенца.