Густав Эмар - Том 17. Твердая рука. Мексиканская месть

Огненный Глаз между тем украдкой следил за сыном.

— Прости, отец, — заговорил наконец Твердая Рука, — но я полагаю, что было бы неосторожным поручать такую операцию против замка, расположенного в глубине страны, отряду из необученных военному строю индейцев.

— Вот поэтому-то я и думал о тебе. Ты бы двинулся туда во главе отряда белых охотников и метисов; в качестве бледнолицых вы могли бы незаметно добраться до асиенды. Признаюсь, твой отказ нарушает мои планы, но так как я не хочу принуждать тебя…

— Но я не думал отказываться, отец! — воскликнул молодой человек.

— Вот как!

— Уверяю тебя, отец; напротив, я жажду получить столь ответственное задание.

— Значит, я был введен в заблуждение твоим молчанием и двусмысленными фразами. Итак, ты согласен?

— Я буду счастлив, отец.

— Значит, решено. Отлично! А теперь займись Паредесом — ему пора уже вернуться к своему господину. И смотри, сын мой, никому ни слова о нашем разговоре: слишком важные дела связаны с ним. Поцелуй свою мать и ступай. Молодой человек бросился в объятия доньи Эсперансы, а та, нежно целуя сына, успела шепнуть ему одно слово: «Надейся». Почтительно поклонившись отцу. Твердая Рука удалился.

— Ну как, Эсперанса, — сказал Огненный Глаз, потирая от удовольствия руки, — теперь ты угадываешь, наконец, мои намерения?

— Нет, — кротко улыбаясь, ответила она. — Но мне кажется, я начинаю понимать их…

Твердая Рука покинул пирамиду в крайне возбужденном состоянии. Слово, произнесенное на ухо его матерью, не выходило из головы. Очевидно, донья Эсперанса, с чуткостью, присущей одним лишь матерям, разгадала тайну, которую он так тщательно скрывал в глубине своей души, — то затаенное чувство, в котором он боялся признаться даже самому себе. С другой стороны, его несказанно смущал разговор с отцом, а более всего — предложение, сделанное ему в заключение беседы. Поведение отца казалось ему необъяснимым. Он не понимал, как у этого старика, известного всем своей безупречной репутацией, могло зародиться намерение предательски напасть на человека, которому он сам только что так бескорыстно пришел на помощь. Твердая Рука положительно терялся в догадках, думая о том, в каком вопиющем противоречии находится поведение отца со словом «надейся», непрестанно звучавшим в его ушах. Но так как до дома охотника, где находился Паредес, было далеко и прошло немало времени, пока продолжалось это сложное путешествие, он успел совладать с собой. У порога его хижины стояли Свистун и Пекари.

— Наконец-то, Твердая Рука! — еще издали крикнул ему траппер. — Мы давно поджидаем вас.

— Вы? Меня?!

— Ну конечно, вас. Ястреб передал мне и вождю приказ Огненного Глаза охранять в пути человека, прибывшего с вами сегодня утром.

— Ооах! Свистун сказал правду, — коротко подтвердил Пекари.

— А это что? — спросил Твердая Рука, указывая на стоявшего неподалеку мула, нагруженного мешками.

— Подарки Огненного Глаза вашему человеку. Да он сам вам все расскажет.

Твердая Рука застал дона Хосе за приготовлениями к отъезду. Управитель был в самом веселом настроении. Завидев охотника, он бросился к нему и, с жаром пожимая его руку, воскликнул:

— Добро пожаловать, приятель! Да, теперь я вижу, что на ваше слово можно положиться! Ну, а я вот вынужден просить у вас прощения.

— Прощения? За что?

— За то, что усомнился в вас. Когда сегодня утром вы бросили меня здесь как ненужную ветошь… я заподозрил… понимаете, гнев — плохой советник… одним словом, я перестал вам верить. Черт знает какие мысли полезли мне в голову! Поверите ли, я чуть было не удрал отсюда.

— И совершили бы непоправимую ошибку.

— Я думаю, карай! Мне очень стыдно, и я снова прошу простить меня.

— Ха-ха! — рассмеялся охотник. — Есть о чем разговаривать! Вернемся лучше к делу. Вы поедете в асиенду под охраной надежных людей и, конечно, благополучно доберетесь туда. Когда вы выложите все деньги на стол, ваш господин вряд ли станет расспрашивать о подробностях вашего путешествия. И я, знаете ли, полагаю, что совсем не к чему посвящать его во все, что случилось с вами. Для него это не представляет никакого интереса, а может дать пищу всяким пересудам.

— Будьте спокойны, — с хитрой усмешкой ответил Паредес. — Я не пророню ни слова. Да, кстати, — продолжал он, — я получил здесь сполна по всем этим векселям. Теперь они ваши. Прошу принять их.

Охотник взял векселя и сунул их за пазуху. Наступило молчание.

Хотя все приготовления к отъезду управителя были окончены, он продолжал без толку метаться по хижине. Охотнику стало ясно, что Паредес хочет что-то сказать, но не знает, как приступить к делу.

— Что вас беспокоит, друг мой? — пришел ему на помощь Твердая Рука. — Говорите же, не стесняйтесь.

— Дело в том, — решился наконец Паредес, — что мне не хотелось бы уехать отсюда, не отблагодарив вас за оказанную помощь. Но как? Сколько ни бьюсь, ничего не придумаю.

— Только и всего! — весело ответил охотник. — Неужто это так трудно?

— Вы и не представляете себе! Поверите ли, вот уже полчаса, как я напрасно ломаю себе голову над этой задачей!

— Потому что вы ищете не там, где надо.

— А вы придумали? Да неужели?!

— Сейчас сами убедитесь! Я часто охочусь в ваших краях. Так вот, как только мне случится быть снова в окрестностях асиенды, я заеду погостить у вас.

— Ничего лучшего и не придумаешь! Увидите, какой я окажу вам прием. Приезжайте хотя и с десятью приятелями — у меня найдется, чем угостить вас.

— Ловлю вас на слове!

— А сами вы даете слово? — спросил Паредес.

— Даю.

— Чудесно! Приезжайте когда хотите, днем или ночью: мой дом будет всегда открыт для вас.

— Ночью?! Но ночью мне, пожалуй, будет трудновато пробраться в асиенду.

— Ничуть! Вам достаточно будет назвать себя.

— Значит, решено. А теперь вам пора ехать. До наступления темноты осталось часа четыре, не больше. Не задерживайтесь.

— А вы не медлите с исполнением своего обещания.

— Не беспокойтесь!

Они вышли из хижины. У дверей верхами стояли человек восемь индейцев и трапперов, готовых двинуться в путь по первому знаку управителя.

Паредес пожал на прощанье руку охотника, вскочил в седло и, подхватив одной рукой поводья мула, подал знак к отъезду. Маленький отряд, вырвавшись из толпы зевак, галопом помчался по улицам селения.

Твердая Рука долго смотрел вслед удаляющимся всадникам. Только когда они скрылись, он вернулся к себе. Занятый своими мыслями, он не замечал, как течет время. Вдруг он вскочил, топнул об пол ногою и гневно воскликнул:

— Нет, тысячу раз нет! Я не злоупотреблю доверием этого человека. Это было бы низким предательством. Нет, не пойду на такую подлость!