Густав Эмар - Том 16. Сакрамента. Гамбусино

Дона Сакрамента, конечно, не могла заметить ничего подобного. Она была в таком состоянии, что ничего не видела и ни на что не обращала внимания. Она была даже уверена, что перед ней настоящие индейцы, и поэтому, поборов невольный страх, заговорила:

— Мои братья, по всей вероятности, воины-команчи? Мнимые индейцы обменялись насмешливыми взглядами, и тот из них, который был повыше ростом, ответил:

— Да, мы воины-команчи.

— Я рада, что встретила моих братьев, — продолжала девушка. — Я желаю отправиться в лагерь Красных Бизонов, мне надо поговорить с их начальником о важном деле, пусть мои братья проводят меня к Опоссуму.

Негодяи обменялись теперь уже более насмешливыми взглядами.

— Что хочет сказать моя сестра великому начальнику нашего племени?

— Я хочу сказать ему то, что может слышать только ухо начальника, — твердо отвечала девушка.

— Опоссум могущественный начальник, — напыщенно проговорил индеец или, лучше сказать, человек, переодетый индейцем, — его все уважают в племени Красных Бизонов, и женщины не могут проникать таким образом в лагерь индейских воинов.

— Мои братья нехорошо говорят, — возразила девушка, — разве им неизвестно, что команчские воины вообще уважительно относятся к женщинам, в том числе и тогда, когда они приходят к ним в хижину.

Незнакомцы несколько минут посовещались шепотом, видимо, о том, как им следует поступить, а потом, тот, который говорил и прежде, отрывисто ответил:

— Хорошо, мы проводим нашу сестру в лагерь храбрых команчских воинов к Опоссуму. Пусть наша сестра последует за нами.

Девушка окинула своих спутников подозрительным взглядом. Она чувствовала инстинктивное отвращение к этим людям, неловкие манеры и лживые слова которых внушали ей подозрение.

— Лагерь Красных Бизонов очень далеко, — колеблясь сказала Сакрамента. — Я не желала бы затруднять моих братьев; достаточно, чтобы они только указали мне дорогу.

— Здесь трудно держаться одной дороги, — отвечал один из незнакомцев. — Луга изрезаны тропинками диких зверей, не успеет моя сестра сделать и десяти шагов, как заблудится. Поэтому будет лучше, если мы проводим бледнолицую девушку до лагеря наших братьев Красных Бизонов. Опоссум накажет своих детей, если они не исполнят своей священной обязанности.

Несмотря на желание отделаться от этих людей, становившихся ей с каждой минутой все более и более подозрительными, Сакраменте в конце концов пришлось признать, что они правы, а поэтому упорствовать дальше было бессмысленно, к тому же это могло помешать осуществлению ее замысла. Итак, она согласилась идти вместе с ними.

Между тем незнакомцы при всех их грубых манерах и отрывистой речи, по-видимому, не имели никаких дурных замыслов в отношении Сакраменты, и когда она в конце концов доверилась их покровительству, они встали по обе стороны от нее и, свернув в сторону, углубились в заросли кустарника, ограничившись лаконичным замечанием:

— Эта дорога значительно сократит наш путь.

Поверила дона Сакрамента их словам или нет, но она не сочла возможным что-либо возразить и смело пошла вперед рядом со своими проводниками.

Незнакомцы шли быстро, раздвигая дулом винтовок ветви и траву, с беспокойством осматриваясь по сторонам и время от времени останавливаясь, чтобы перекинуться несколькими словами таким тихим голосом, что девушка не могла расслышать ни одного слова.

Так они шли около двух часов, по-видимому, вовсе не держась какого-то определенного направления. Они просто шли напрямик, не обращая внимания на попадавшиеся им тропинки и, видимо, намеренно углублялись все дальше и дальше в наименее освоенную, а, следовательно, и наиболее таинственную часть саванны.

Мрак постепенно рассеивался, над горизонтом появилась алая полоса света; лес наполнился разноголосым пением птиц, то там, то здесь из высокой травы выглядывала мордочка лани, пугливо озиравшейся по сторонам и немедленно обращавшейся в бегство при виде людей.

Несмотря на внешне спокойный и решительный вид, внутренне дона Сакрамента содрогалась от ужаса. Это длительное странствие при том, что по словам Луи Морэна, лагерь индейцев находился, самое большее, в двух милях от их стоянки каравана, казалось ей более чем странным. Кроме того, она начинала чувствовать усталость и, несмотря на все свои старания, с трудом поспевала за своими спутниками.

Между тем незнакомцы продолжали идти, не сбавляя темпа. Наконец, побежденная усталостью, дона Сакрамента опустилась на землю под деревом, одиноко росшим среди прерии.

— Вы меня обманули, — твердым голосом заявила она, — я не пойду дальше до тех пор, пока вы мне не скажете, куда именно вы меня ведете.

Незнакомцы, видимо, были удивлены решимостью девушки. Они остановились и с нескрываемым беспокойством стали осматриваться по сторонам.

— Что это значит? — спросил, наконец, тот из незнакомцев, который с самого начала вел переговоры с Сакраментой. — Почему вы не хотите идти дальше?

— А потому, — отвечала так же твердо, как прежде, девушка, — что я страшно устала и, кроме того, я убеждена, что вы меня обманываете и хотите заманить в ловушку.

— Вы с ума сошли! Так хочет или нет моя сестра идти в лагерь Красных Бизонов?

— Да, хочу. Но только я убеждена, что вы с самого начала не имели намерения проводить меня в лагерь, иначе мы давным-давно были бы уже там.

— Так способны говорить только бледнолицые… Они воображают, что в пустыне можно ходить так же легко и быстро, как и по городским улицам.

Сакрамента устремила проницательный взор на своего собеседника и сказала:

— Вы не индейцы! Индейцы так не говорят… Теперь я это ясно вижу.

— Я не индеец?! — воскликнул незнакомец, досадливо кусая губы. — Кто же я в таком случае?

— Этого я не знаю, но только теперь я окончательно убедилась, что вы не индеец, а только маскируетесь под него… Больше вы меня не обманете…

— Это неправда! — возразил незнакомец. В эту минуту второй незнакомец, все это время хранивший молчание, положил руку на плечо товарища и сказал:

— Довольно! Теперь в этом уже нет больше надобности.

— А! — воскликнула Сакрамента. — Значит, вы, наконец, признались!

— Помилуйте! — отвечал насмешливо второй незнакомец. — Нам незачем больше хитрить. Вы ведь теперь все равно в наших руках.

— Моя судьба в руках всевышнего, который все видит и слышит. Он не покинет меня беззащитной. Бандиты весело расхохотались.

— Бог ничего здесь не увидит, — сказали они. — Ему помешают кусты и высокая трава.

Сакрамента молча опустила голову, и две слезы медленно покатились по ее щекам. Незнакомцы, все так же посмеиваясь, подошли к ней.

— И правда, — сказал один из них, — зачем нам идти дальше? Столковаться можно и здесь… тогда, по крайней мере, все будет ясно… Объясните, дружище Карнеро, сеньорите, чего мы хотим от нее.