Густав Эмар - Том 14. Сурикэ

В этот день необычное движение и волнение господствовали в доме, особенно в его окрестностях на целую полумилю в окружности; но поспешим прибавить, что в этом необычном движении и волнении не было ничего тревожного для жителей Бельвю.

Слуги под надзором мадам Сален, проворной и ловкой, как двадцатилетняя девушка, накрывали в столовой огромный стол, вокруг которого могли бы уместиться по крайней мере сорок человек; дело было, по-видимому, спешное, и экономка очень боялась, чтобы гости ее господина не застали ее врасплох; она кричала на слуг и торопила их, укоряя за медлительность; они в свою очередь выходили из себя.

На дворе было совершенно иное; здесь представлялось оживленное и живописное зрелище; на всем пространстве, которое мог охватывать глаз, река Св. Лаврентия была покрыта пирогами, полными солдат всех возможных родов оружия с их багажом: здесь были и пехотинцы, и моряки, и милиционеры и т. д.; по обоим берегам форсированным маршем двигались с песнями солдаты; по мере того как отряды приходили в окрестности Бельвю — который был, вероятно, назначен местом отдыха, — квартирмейстеры, во избежание беспорядка и тесноты, указывали войскам места, назначенные для их стоянки; они становились бивуаком. Все горели воинственным пылом, и на них было весело смотреть…

Правее, несколько поодаль, расположился сильный отряд краснокожих, союзников французов, татуированных по-военному.

С восхода солнца пришло уже много отрядов, другие, такие же оживленные и веселые, как первые, подходили беспрестанно.

В нескольких шагах от дома стояли две кучки людей, часто сходившиеся и обменивавшиеся мимолетными замечаниями.

Первая группа состояла из Меренвиля, его семейства и Марты де Прэль, вполне поправившейся и еще более похорошевшей и посвежевшей. На графе был мундир канадского милиционера. Меренвиль держал подзорную трубу, в которую часто оглядывал отдаленные точки горизонта.

Во второй группе стояли Бесследный, сержант Ларутин, Тареа и Мишель Белюмер, преданный друг Шарля Лебо; последнего же не было.

— Сколько ни смотрю, я ничего не вижу, — сказал граф, — я никак не могу понять причины такого замедления. — Он взглянул на часы и продолжал: — Главнокомандующий должен был прибыть ровно в 11 часов, теперь без десяти минут одиннадцать, а его еще нет.

— У главнокомандующего, вероятно, чрезвычайно много дела, — сказала Марта своим мягким голосом, — не удивительно, если он опоздает немного.

— Да, вероятно, его что-нибудь задержало в последнюю минуту; я не знаю человека аккуратнее генерала.

— Должно быть, ему что-нибудь помешало, он не нарочно заставляет ждать себя, — сказала, улыбаясь, девушка.

— Где стеклянным глазам сравняться с глазами воина, — проговорил наставительно Тареа.

— Что ты хочешь сказать этим, вождь? — живо спросил граф. — Разве ты видишь главнокомандующего?

— Тареа видит Ононтио уже десять, двадцать, пять минут.

— Ты видишь его? — воскликнул граф, не обращая внимания на странную систему счета индейца. — Ты уверен, что это он?

— Вполне уверен; Тареа видит его; он близехонько.

— Где же?

— Там! — невозмутимо отвечал краснокожий, показывая рукой на реку.

— И я его вижу уже давно, — сказал Бесследный.

— И ни ты, ни вождь не предупредили меня?

— Воин никогда не должен говорить, что у него в груди, не посоветовавшись с главным вождем, — отвечал Тареа за себя и за друга.

— Тареа говорит правду, — прибавил Бесследный, Граф пожал слегка плечами и направил свою трубу в сторону, указанную индейцем; он увидел несколько пирог с офицерами различных рангов и между ними Монкальма в полной парадной форме.

— Это правда, — проговорил граф, — у этих индейцев зрение орлиное: ничто не ускользнет от них; генерал сейчас высадится на берег, пойдемте встретим его при входе в наши владения.

Обе группы слились и двинулись навстречу генералу, уже подъезжавшему к пристани, выстроенной владельцем против дома для собственного удобства, так как иначе дамам было слишком неудобно, даже опасно садиться в лодку.

Главнокомандующий казался озабоченным; когда он ступил на землю, солдаты с неимоверным восторгом наперебой приветствовали его; главнокомандующий улыбнулся, снял шляпу и несколько раз поклонился.

Затем генерал направился к дому; но, говоря с дамами о пустяках, он в то же время постоянно оглядывался, как будто отыскивал кого-то; его тревога стала наконец так очевидна, что граф не мог не спросить, кого он ищет с таким беспокойством.

Этот вопрос, казалось, не понравился генералу, но, несмотря на это, он тотчас же ответил:

— Вы не видели Сурикэ? Я назначил ему свидание здесь, но не вижу его.

— Он не появлялся, но его друг Мишель Белюмер пришел в Бельвю с час тому назад; может быть, он сообщит вам что-нибудь. У Шарля Лебо нет тайн от своего друга, — сказал Меренвиль.

— В самом деле? Благодарю вас, граф; вы не знаете, где этот человек? Мне надо бы поговорить с ним как можно скорее.

— Я пошлю за ним.

— Сделайте одолжение, отыщите его, если можно.

— Меня не надо искать, я сам здесь, генерал, — раздался чей-то голос.

И Белюмер, вежливо протиснувшись между офицерами, в толпу которых он вмешался, остановился против главнокомандующего.

— А! — сказал генерал. — Ты здесь?

— Что прикажете, генерал?

Монкальм жестом удалил офицеров и, отойдя несколько в сторону, продолжал разговор:

— Почему твоего друга нет здесь?

— Какого друга? — спросил охотник, как настоящий нормандец.

— Да Сурикэ, черт возьми! Разве у тебя так много друзей? Во всяком случае, ты очень счастлив, особенно, если это друзья истинные.

— У меня только один друг, генерал.

— Скажи же, почему он не пришел на свидание, которое я назначил ему?

— Это было невозможно.

— По какой причине?

— Не знаю, генерал, но, должно быть, причина была важная, так что он решился послать к вам меня.

— Гм! Зачем?

— Чтобы сказать вам слов двадцать.

— Говори, да поскорей!

— То же самое мне сказал Сурикэ, когда я заметил ему…

— Да скажешь ли ты наконец в чем дело?! — закричал генерал, топая ногой и хмуря брови.

— Сейчас, генерал, не извольте так сердиться…

— Дурак! Скажешь ты наконец?! — гневно крикнул генерал.

— Вот сию минуту. Зачем же сердиться?

Генерал сделал угрожающее движение. Белюмер тотчас продолжал:

— Вот что он приказал передать вам: ты скажешь генералу, чтобы он пробыл в Бельвю никак не больше двух часов, а если можно, то менее; войска должны идти прямо, не останавливаясь; времени терять нельзя; надо занять дорогу; посоветуй генералу от меня пустить краснокожих вперед, чтобы служили разведчиками; я присоединюсь к генералу часа в два или трипополудни; пусть он только спешит и, что бы ни случилось, не отклоняется от пути, по которому должен идти. Уф! Вот все, генерал.