Густав Эмар - Том 14. Сурикэ

— Все?

— Все, генерал.

— И ты не знаешь ничего?

— Ничего; Сурикэ не показывался целых три дня; я не знаю ни где он был, ни что делал; сегодня ночью он вернулся, велел передать вам то, что я сказал, и опять ушел, не прибавив ничего. Я же поспешил сюда.

— Прекрасно, возьми это! — И Монкальм протянул ему горсть золотых.

— Вы знаете, генерал, я воюю не за золото, а ради удовольствия.

— Правда, знаю, но я желаю, чтобы ты взял деньги.

— Это другое дело; я обязан повиноваться вам.

И Белюмер без дальнейших рассуждений положил золотые в карман.

— Что прикажете мне делать теперь? — спросил он.

— Ты приятель краснокожих?

— Закадычный друг.

— Так ступай вперед с дикарями, а когда придет Сурикэ, приведи его ко мне. Так? Понял?

— Не беспокойтесь, генерал; направо кругом, марш, — все будет исполнено.

— Да, смотри, молчи.

— Не бойтесь, я не из болтливых.

— Ступай.

Белюмер поклонился и ушел, весьма довольный своим разговором с главнокомандующим; он не был жаден, но, как все нормандцы, любил деньги, заработанные честным путем; впрочем, каждый раз, как ему давали деньги, он для успокоения совести отказывался принять их.

Монкальм снова присоединился к своему генеральному штабу, состоявшему из офицеров армии, милиции и даже чиновников местной администрации; поэтому его сопровождал также Дорель и некоторые другие.

Когда вошли в столовую, главнокомандующий, перед тем как садиться за стол, обратился присутствующим:

— Милостивые государи, важные известия, полученные мною сейчас, принуждают меня поторопиться с завтраком; у нас всего один час времени. Капитан де Меренвиль…

— Что прикажете? — отвечал прелестный молодой человек, старший сын графа, состоявший адъютантом при главнокомандующем.

— Распорядитесь, пожалуйста, чтобы солдат накормили супом и чтобы они были готовы к выступлению через час.

— Слушаю, — отвечал молодой офицер, кланяясь, и тотчас вышел.

— Прошу извинений у дам, что мы так скоро изменим им; но долг принуждает нас отказаться, к нашему сожалению, от их приятного общества.

— При вашем возвращении мы будем приветствовать вас, как следует приветствовать победителя, а вы наверняка вернетесь победителями, — сказала графиня, председательствовавшая за столом.

— Благодарю вас, графиня, надеюсь, вы принесете нам счастье: такой прелестный ротик не может ошибиться.

Сели за стол, и все спешили есть поскорее; знали, что главнокомандующий не изменит раз данного приказания и поэтому не теряли времени; несмотря на то, что несколько торопились, завтрак прошел очень весело; все молодые люди знали, что идут на врага, и шли с искренней радостью; смех и шутки не мешали офицерам отдавать должную дань кушаньям и вину.

Пока наливали кофе, генерал подозвал сержанта Ларутина, стоявшего у дверей в ожидании приказаний.

Сержант тотчас подошел и затем вышел из столовой; через пять минут он снова вернулся в сопровождении Тареа, вождя гуронов.

Генерал тотчас встал, отвел вождя в сторону и приказал ему двинуться вперед и служить проводником армии; объяснив ему в кратких словах, что он должен делать, главнокомандующий пожал ему руку и отпустил его.

Монкальм давно уже знал молодого вождя, он знал, что может рассчитывать на него и что его приказания будут исполнены умно и точно.

— Господин Леви, — сказал генерал, — будьте любезны, прикажите войскам выступать, пока я откланяюсь дамам.

— Слушаю, генерал, — сказал Леви и, тотчас встав, вышел из столовой.

Приказание, отданное генералом, заставило подняться всех офицеров, которые, поклонившись дамам, поспешили встать во главе своих частей.

Вне дома все было в движении: барабанщики били сбор, а солдаты поспешно строились в роты.

Гуроны и их союзники уже скрылись в лесу.

Видимый беспорядок, неизбежный при выступлении, скоро улегся, и войска весело двинулись в путь.

Монкальм тепло простился с дамами и обещал им, смеясь, что Меренвиль, сопровождавший армию в качестве полковника милиции, вернется здрав и невредим.

— Генерал, — обратилась Марта несколько взволнованным голосом к главнокомандующему, — разве г-н Лебо не участвует в вашей экспедиции?

— Извините его, что он не явился в Бельвю, — отвечал генерал, — он послан мною вперед с весьма важным поручением.

— Мне казалось, — продолжала девушка, — но я ошиблась… Вы знаете, какую услугу он оказал мне?..

— И вы благодарны ему… — перебил генерал, улыбаясь. — Это весьма похвально.

— Он мне очень нравится, — сказала она, краснея.

— Это весьма естественно; Шарль Лебо — человек необыкновенный; я очень люблю его, вполне доверяю ему; он сделал мне подарок, за который я буду ему всегда благодарен.

— О! Все любят его, — сказала Марта с обворожительной улыбкой.

— Он заслуживает еще большего; мы так обязаны молодому человеку, что никогда не будем в состоянии отплатить ему.

— Меня радует, что вы говорите это.

— Рассчитывайте на меня во всем, что может способствовать его счастью, — сказал генерал с ударением.

— Как вы добры, генерал, благодарю вас.

— Да, клянусь вам, он будет счастлив, если только не станет пытаться мешать мне.

— Почему ему мешать вам? — спросила девушка с особенным выражением. — Но я не хочу вас больше задерживать, извините, что я так остановила вас, ведь у вас так много серьезных дел; болтовня глупой девушки не должна отвлекать вас от важного дела.

— Поверьте, я не забуду ничего из сказанного вами. Шарль узнает, что вы не неблагодарная.

— Генерал!.. — воскликнула она, вся вспыхнув.

— Я с грустью отрываюсь от приятного разговора; когда я вернусь, мы будем продолжать его, — прибавил он с доброй улыбкой.

Смущенная девушка поклонилась и ушла, не находя слов для ответа.

Монкальм был не только искусный генерал, но он был также светский человек; он часто бывал в обществе женщин и имел большую опытность в сердечных делах; короткого, отрывочного разговора с Мартой было достаточно, чтобы он мог читать на ее сердце лучше, чем она сама.

Его расположение к Шарлю Лебо было искреннее и глубокое; Монкальму хотелось доказать Шарлю Лебо благодарность за оказанное им одолжение.

— Надо бы заняться этим, — проговорил он, следя глазами за девушкой, — если он любит, то переверну небо и землю, чтобы устроить свадьбу и счастье этих детей; какая из нее выйдет прелестная жена! Но любит ли он ее? Вот это трудно узнать, от моего друга Шарля нелегко добиться исповеди; посмотрим, я добьюсь правды, хотя бы мне и пришлось, ради его блага, поссориться с ним.

Он засмеялся, потирая руки.

— Но где этот Меренвиль, или жена и дочери не отпускают его? Очень возможно, посмотрим.

Генерал вернулся в дом, там происходило именно то, что он предполагал: жена и дочери Меренвиля плакали и слышать не хотели о его отъезде. Меренвиль не знал, как избавиться от нежности членов своего семейства; генерал тотчас понял, в чем дело, и решился положить конец этой сцене.