Густав Эмар - Том 4. Чистое Сердце. Флибустьеры

В этих широтах сумерки длятся всего несколько минут, ночь наступает внезапно. Словно по мановению волшебного жезла, все окуталось тьмой, и только вдали яркая полоса цвета красной меди показывала, куда направился пожар, за которым, подобно стае волков, следовали команчи. Их привычные ко всему кони ступали по не остывшей еще земле топча копытами головни и угли, хотя и потухшие, но еще горячие.

Когда Черный Медведь решил, что пришла пора действовать, он потушил свою трубку, хладнокровно вытряс из нее пепел и сделал знак, который был тотчас понят Малой Пантерой, готовым немедленно исполнить любой приказ вождя.

Почти немедленно появились двести воинов, отобранных сахемом для набега.

Это были отборные люди, вооруженные копьями и стрелами. Колчаны у них были закинуты за плечи.

— Воины апачей идут на битву, — обратился к ним прочувствованным голосом Черный Медведь, — бледнолицые, с которыми им придется сразится — не йори. Говорят, что они очень храбры, но апачи — самые храбрые воины в мире. Никто не может сравниться с ними. Дети мои могут быть убиты, но они победят.

— Воины могут быть убиты, — в один голос отвечали воины.

— О-о-а! — продолжал Черный Медведь. — Дети мои хорошо говорят, Черный Медведь верит в их отвагу. Ваконда, Великий Дух, не оставит их, он любит краснокожих. Теперь пусть дети мои сядут на деревья, плывущие по реке, и отдадут себя на волю течения. Крик кондора будет для них сигналом, когда следует броситься на белых.

Индейцы тотчас же отправились исполнять приказание вождя. Обгоняя друг друга, они бросились к реке и стали притягивать к берегу плывшие мимо деревья и коряги. В самое короткое время на оконечности островка они собрали значительное количество деревьев. Черный Медведь в последний раз окинул взглядом остров и дал знак к отправлению. Он первым спустился в воду, прицепился к дереву и поплыл вниз по течению. Остальные без колебания последовали за ним.

Апачи так ловко расположили деревья еще у острова и так ловко правили ими, что, когда они оттолкнулись, деревья немедленно направились на середину реки, где было самое быстрое течение, и понесли их к крепости. Против крепости деревья, направляемые теми же умелыми руками, незаметно поворачивали к берегу и останавливались в том месте, о котором уже упоминалось.

Плавание это все-таки представляло для воинов значительную и серьезную опасность.

Индейцы не имели весел, поэтому, чтобы держаться в нужном положении, они вынуждены были прилагать невероятные усилия, так как деревья вертелись, качались и ежеминутно грозили утопить плывших на них. Была еще одна трудность: перед самой асиендой воины должны были полностью погрузиться в воду, чтобы вывести деревья из течения и заставить их направиться к берегу. Было, наконец, и еще одно, не последней важности обстоятельство. Деревья, на которых плыли индейцы, беспрестанно сталкивались с другими, также уносимыми рекой, сучья цеплялись друг за друга так, что невозможно было их расцепить, и волей-неволей приходилось, вместо одного, направлять по нескольку деревьев, так что через полчаса перед асиендой образовался громадный затор, занявший почти всю ширину реки.

Индейцы очень настойчивы. Раз они начали какое-то дело, они уже не бросят его до тех пор, пока не получат ясного как день доказательства, что неудача неминуема. В противном случае они лезут напролом, чего бы им это ни стоило. То же самое происходило и сейчас. Несколько человек утонули, несколько получили серьезные раны и должны были выплыть на берег, но остальные без колебаний продолжали спускаться вниз по течению, подбадриваемые своим вождем.

Прошло довольно много времени с тех пор, как они покинули свой остров, и он исчез из виду за одним из причудливых поворотов реки. Мыс, на котором стояла асиенда, обозначился уже не на далеком расстоянии, и черный силуэт крепости вырисовывался на темно-синем безоблачном, звездном небе. До места, к которому они должны были причалить, оставалось уже не более одного полета стрелы, когда Черный Медведь, державшийся все время впереди и непрестанно вглядывавшийся вперед, заметил всего в нескольких шагах перед собой легкую пирогу, покачивавшуюся на поверхности реки и привязанную к выступающей из воды коряге.

Эта пирога возбудила подозрение в осторожном индейце. Ему показалось странным, что в такой поздний час кто-нибудь мог оставить лодку, привязанную на середине реки. Черный Медведь был человек решительный, ни при каких обстоятельствах не колебавшийся. Еще раз внимательно оглядев эту пирогу, мирно продолжавшую покачиваться перед ним, он наклонился к Малой Пантере, который уцепился за то же дерево, что и он, и плыл, ежеминутно готовый передать плывущим сзади воинам или самому исполнить любое приказание вождя, взял в зубы его нож, отделился от дерева и поплыл.

Он вынырнул у самой пироги, схватил ее сильными руками, нагнул в свою сторону и прыгнул в нее прямо на грудь Кукаресу, которого сразу схватил за горло.

Это было исполнено так быстро, что леперо не успел воспользоваться своим оружием и в мгновение ока оказался во власти врага, не успев даже сообразить, что случилось.

— О-о-а! — с удивлением произнес индеец, узнав его. — Что делает здесь брат мой?

Леперо также узнал вождя, и это, как ни странно, придало ему бодрости.

— Ты видишь, — отвечал он, — я сплю.

— О-о-а! Брат вождя боится огня, потому он и остановился посередине реки.

— Совершенно верно, ты сразу угадал, вождь, я боюсь огня.

— Хорошо, — отвечал на это апач с ядовитой, только ему свойственной улыбкой. — Но брат вождя не может быть один. Где Толстый Бизон?

— Гм! Какой еще Толстый Бизон? Я не знаю, вождь, никакого Толстого Бизона! О ком ты говоришь?

— Все бледнолицые лгут. Почему брат вождя не хочет сказать правду?

— Я с удовольствием скажу ее, только я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Черный Медведь — великий вождь апачей, он умеет говорить на своем языке, но плохо знает язык гачупинов.

— Я не то хочу сказать, ты очень хорошо говоришь на кастильском наречии, но ты спрашиваешь меня о человеке, которого я совершенно не знаю.

— О-о-а! Возможно ли это? — произнес индеец с притворным изумлением. — Неужели брат вождя не знает воина, с которым он находился вместе два дня тому назад?

— А! Теперь я понял. Ты говоришь о доне Марсиале! Ну да, я его знаю, конечно.

— Хорошо, — ответил апач, — вождь знает, что он не ошибся. Но почему сейчас нет с братом моим этого воина?

— Черт возьми! Вероятно, потому, что я здесь, — ехидно отвечал леперо.

— Это верно, но так как вождю некогда терять на пустые разговоры время, а мой брат не желает отвечать, то вождь сейчас убьет его.