Густав Эмар - Том 1. Арканзасские трапперы. Искатель следов

Единорог внимательно слушал его, не говоря ни слова.

— Что думает об этом мой брат? — спросил охотник, устремив вопросительный взгляд на невозмутимое лицо вождя.

— О-о-а! — отвечал последний, — бледнолицый охотник очень хитер, Единорог сделает все, что он хочет.

Этот ответ очень обрадовал Валентина.

Дон Мигель Сарате и оба его друга прибыли на асиенду де-ла-Нориа очень поздно. Навстречу им вышли дон Пабло и донна Клара. Их очень обрадовало прибытие французского миссионера, к которому они питали большое уважение и искреннюю дружбу.

Несмотря на все свои старания, брат Амбросио не мог приобрести симпатий сына и дочери асиендадо, которым он инстинктивно внушал тот страх, смешанный с отвращением, какой люди обыкновенно испытывают при виде пресмыкающегося.

Донна Клара, несмотря на свою религиозность, доходила в этом отвращении даже до того, что исповедовалась и приобщалась только тогда, когда отец Серафим, что было очень редко, являлся к ним провести несколько дней на асиенде.

Брат Амбросио был слишком хитер и старался делать вид, что совсем не замечает того впечатления, которое он производил на детей асиендадо, и когда заходила об этом речь, он приписывал это застенчивости и равнодушному отношению к религиозным вопросам, тогда как на самом деле все это вызывалось исключительно одним презрением к его личности.

Зато в глубине своего сердца он ненавидел как дона Мигеля, так и донну Клару. Но еще больше ненавидел он миссионера, которому он не раз ставил западни с целью погубить его.

Но, по воле Провидения, отцу Серафиму всегда удавалось счастливо избавиться от опасности. Несмотря на все хитрости капеллана и любезное предложение им своих услуг при встречах с миссионером, последний отлично видел все козни мексиканского монаха. Отец Серафим своим чистым сердцем ясно видел, какая порочная душа скрывается под этим кажущимся добродушием и притворным благочестием, и держался настороже и тщательно наблюдал за этим человеком.

Дон Мигель оставил своих детей с миссионером, которым они сейчас же завладели и увлекли с собой, осыпая его ласками и доказательствами дружбы.

Асиендадо вместе с генералом Ибаньесом удалился к себе в кабинет.

Здесь они прежде всего составили список лиц, которых им следовало пригласить на охоту, или, лучше сказать, список лиц, от которых обещал их освободить Валентин, хотя они наверняка и не знали, кого именно имел он при этом ввиду.

Затем генерал сел на лошадь и лично отправился приглашать гостей.

Дон Мигель тоже не остался без дела, он командировал с десяток пеонов и вакерос разыскивать диких лошадей и затем осторожно согнать их к избранному им для охоты пункту.

Генерал Ибаньес блестяще выполнил свою миссию — он не только нигде не услышал отказа, но, наоборот, все с радостью изъявили согласие принять участие в охоте.

На следующий вечер приглашенные начали уже съезжаться на асиенду.

Дон Мигель, принимая гостей, всеми силами старался доказать им, какое они доставляют ему удовольствие своим посещением.

В числе гостей оказались: губернатор, генерал Итурес, дон Лусиано Перес и еще семь или восемь, так сказать, второстепенных сановников.

На восходе солнца целый отряд, состоящий из сорока всадников, покинул асиенду и направился в сопровождении хорошо экипированных и вооруженных вакерос к месту, назначенному для охоты.

Для охоты была выбрана обширная равнина на берегу Рио-дель-Норте, куда в это время года обыкновенно заходили дикие лошади.

Отряд охотников имел странный и в то же время живописный вид благодаря блестящим костюмам лиц, входивших в состав отряда, а также и благодаря убранству лошадей, сбруя которых сияла золотом и серебром.

Выехав из асиенды часов около четырех утра, отряд к восьми часам утра достиг купы деревьев, где по распоряжению дона Мигеля были разбиты палатки и приготовлены столы для того, чтобы освежиться и позавтракать перед охотой.

Всадники, которых порядком успела уже утомить непрерывная четырехчасовая езда верхом, испустили крики радости при виде палаток.

Мужчины поспешили спрыгнуть с лошадей, а затем примеру их последовали и дамы, так как в охоте принимали участие также и дамы, в числе которых находились жены губернатора, генерала Итуреса и донна Клара, и все весело уселись за столы.

К концу завтрака прибыл дон Пабло Сарате, который еще накануне вечером отправился узнать, что удалось сделать вакерос.

Он привез известие, что вакерос напали на следы лошадей — они видели большую манаду, которая проходила по равнине Койотов, и если охотники хотят иметь успех, они должны ехать сейчас же на охоту.

Это известие только увеличило охотничий пыл собравшегося на охоту общества. Дам оставили в лагере под охраной десятка хорошо вооруженных пеонов, а все мужчины умчались галопом разыскивать лошадей.

Равнина Койотов тянулась на громадное пространство вдоль берегов реки.

Там и сям возвышалось несколько лесистых холмов, до известной степени украшавших развертывающуюся перед зрителями картину долины, где в высокой траве всадники исчезали почти до пояса.

Когда кавалькада подъехала к равнине, дон Мигель велел сделать остановку, чтобы посоветоваться и выслушать донесение главного вакеро.

Дикие лошади, которые в настоящее время водятся в американских пустынях, а в частности и в Мексике, происходят от лошадей, привезенных с собой Кортесом. Судя по этому, можно сказать, что это чистокровные скакуны, так как в ту эпоху в испанской кавалерии были только арабские лошади.

Лошади эти размножились страшно, и теперь нередко можно встретить манады в двадцать и даже в тридцать тысяч голов.

Роста мустанги небольшого, но очень сильны и неутомимы. Оценить этих лошадей по достоинству может только тот, кто их видел, а иначе все рассказы о них покажутся прямо-таки невероятными.

Мустанги, не зная устали, могут пробежать громадное расстояние. Мастью они очень мало разнятся от обыкновенных, или домашних лошадей, но только зимой шерсть отрастает у них гораздо длиннее, чем у наших лошадей и завивается барашком, а с наступлением весны мустанг снова принимает свой обыкновенный вид.

Американские мустанги очень легко поддаются какой угодно дрессировке и вообще, пойманные, они очень скоро привыкают к седлу.

Мексиканцы очень грубо обращаются со своими лошадьми. Они ездят на них целыми днями и даже не заботятся о том, чтобы накормить и напоить их дорогой, они дают им корм — порцию маиса, и поят их только уже на биваке, а затем предоставляют им бродить целую ночь, не заботясь больше о них.

Мексиканцы поступают таким образом со своими лошадьми вовсе не из жестокости, потому что всадники очень любят своих скакунов, которые в известный момент могут спасти им жизнь, а, по-видимому, такая система обращения, невозможная в Европе, вполне пригодна для этих лошадей, которые чувствуют себя при этом гораздо лучше, чем если бы о них стали заботиться как следует.