Мармадьюк Маллоу - Универсальный саквояж миссис Фокс

– Ну, – фотограф нервно засмеялся, – как сказать. Немного специальных фокусов требуются непременно. Иначе меня бы просто убили.

– Ничего себе! – подскочил М.Р.

– Что вы хотите сказать в этом смысле? – обиделся Козебродски.

– Во-первых, – заявил Дюк, – при съемке возникает сильный дым. Во-вторых, а как же магний? От этой же вспышки кто угодно, как бы он там ни был занят, вскочит и побежит бить вам морду!

– Нет, молодой человек, нет. Никто ниоткуда не вскочил и никто никуда не побежит. Все останутся на своих местах.

– А вспышка? От нее еще и звуки!

– Вспышка совершенно необязательна.

– Ну и что? – не сдавался М.Р. – А снимать откуда? Вы там в шкафу сидели или на дереве за окном?

Фотограф примирительно сделал руками, как если бы дирижировал оркестром.

– Не надо заходить далеко, давайте заходить близко! – компаньоны решили было, что у него нервный тик, но это он так подмигивал. – Вот, извольте любоваться, «Вест-Камера»!

Козебродски расстегнул пиджак, поманил рукой М.Р., чтобы тот наклонился, и молодые люди увидели в пуговичной петле жилета крохотный объектив.

Худые, с тяжелыми суставами, похожие на бамбук, пальцы – на овальном ногте указательного желтое, как от йода, пятно, – расстегнули пуговицы жилета. На шее фотографа висела круглая штука, похожая на плоскую флягу.

– Всего восемь кадров, – скромно сказал фотограф. – Но, поверьте мне, этого достаточно!

– Еще бы не достаточно, – буркнула Ширли. – Особенно перед выборами. Козебродски прячется в шкафу.

– Мисс Ширли, ай-ай! – торчащие по краям лысины седые космы укоризненно покачались, а девчонка сделала невиноватые глаза. – Зачем же выдавать наши маленькие профессиональные секреты?

Он надел пиджак обратно, подергал обшлага.

– Можно, наконец, прямо в салоне, посреди общего веселья, особенно, когда шампанское… Я же говорю вам: не надо ходить далеко, давайте ходить близко! О, о, посмотрите на это! Думаете, восемнадцать голых дам так-таки и позировали вокруг этого господина?

Господин на этой линейке стоял, очевидно, в салоне заведения до катастрофы. Из одежды иона нем имелись чрезвычайно пышные усы на довольной подрумяненой физиономии, сияющий цилиндр, белоснежный шелковый воротничок с галстуком, манжеты на голых руках – и более ничего. Восемнадцать дамочек – по девять с каждой стороны его упитанной фигуры – из нарядов только сережки и диадемы с перьями.

– Если посмотреть более внимательно, – фотограф опять подмигнул компаньонам, а девчонки захихикали, – то можно увидеть, что перед нами одна и та же мадемуазель в различных позах и различных головных уборах!

– Да ну, все это ерунда, мальчики, – Ширли махнула рукой. – Давайте лучше танцевать!

– Запросто! – сказал Дюк. – Только я не умею.

– Э-э-э… – промычал Джейк.

– Ерунда! – перебила Ширли, развернула искателя приключений за плечи и поставила перед собой. – Начнем с чего попроще. Козебродски, матчиш!

Говорят, дуракам, пьяным и влюбленным везет. По крайней мере два пункта из трех у веселой компании было. И, по всей видимости, только по этим причинам потолок, и так державшийся на честном слове, не рухнул им на головы: матчиш, немножко вальса (потому что матчиш – это почти, как вальс, только быстро и на пятке нужно специально переступать), кекуок, рэгтайм… рэгтайм, матчиш, кекуок… рэгтайм…

2 мая 1906 года

Уважаемый сэр!

С почтением уведомляем Вас, что удобства, которыми Вы пользовались ранее, находятся по адресу…

Ширли минутку подумала.

– Нет, так не надо. Искренне Ваша…

И закончила диктовать:

– Миссис К., Тридцать Шестая улица.

Старенькая, но работящая «Сан» стреляла, как из пистолета. Д.Э. закончил печатать. Он мрачно поднял глаза на молчащего компаньона. М.Р. как стоял, опираясь на ручку кресла и глядя в этот… документ, так ни на кого больше и не смотрел.

Они находились в руинах первого этажа, в комнате, где когда-то вела дела мадам Клотильда. Искатели приключений (при некотором содействии Козебродски) раскопали в обломках тяжелое бюро и увесистое кожаное кресло. В котором сидел теперь Д.Э. Саммерс с обреченной физиономией, и лупил по клавишам пишущей машинки.

– Ну? – поторопил он. – Все, что ли?

– Сейчас, – ответила с пола Ширли, продолжая копаться в ящиках. – Карточки нашла!

– Какие карточки?

По коленке шлепнули пачкой простых визиток, даже и не подумаешь. Адрес – и все.

– Значит, так, – Ширли выбралась из-под стола, отряхнула платье и заглянула ему через плечо. – Ага, хорошо.

Над головой тяжело вздохнул М.Р.

– Значит, так, – продолжила Ширли. – Ничего сложного. Смотришь, не садится ли кто в экипаж. Открываешь двери, вежливенько всучиваешь ему карточку. Но смотри, чтобы он понял! А то знаю я вас. Образованных.

Козебродски, расчистивший себе кресло и вертевший там ножкой, сделал сообразную рожу:

– Примерно так, молодые люди.

– Точно! – порадовалась Ширли. – Ну, что-нибудь о заведении красивенько вы там придумаете, на то и образованные.

Двое джентльменов вздохнули хором.

– Улицы, – продолжала девица, – рестораны, мюзик-холлы, в фойе театров еще хорошо, отели – годится все.

– Очень рекомендую также кулачные бои и бокс, – прищурился фотограф. – Это, правда, все вещи запрещенные, действовать нужно аккуратно, и очень возможно, что ничего не сохранилось, но если посчастливится узнать такое место, молодые люди, будет очень, очень хорошо!

М.Р. дрогнул ноздрями, собираясь высказаться, но посмотрел на поникшие плечи компаньона, и смолчал.

В шесть часов вечера оба трусливо прижимались к обшарпанной стене заведения. Вид у них был ни дать, ни взять, сутенеры-неудачники, дальше некуда. Двое джентльменов четыре дня, как обнаружили, что денег больше нет, где их взять – неизвестно, и, в общем, получалось, что…

– Мисс, – позвал Дюк, не вынимая рук из карманов. – Да-да, я вам. Мисс, вы не могли бы перейти на другую улицу? Эта – наша. То есть, я хотел сказать, не то, чтобы наша, просто…

Он запнулся, потому что «просто» было совсем непросто, но уличная уже отозвалась. Слова и выражения проистекали из ее накрашенного рта с легкостью поноса.

– Послушай, а что мы делать-то с ними будем? – нервным шепотом спросил он компаньона. – Ты посмотри на нее!

Смотреть не хотелось совершенно: девка, теперь уже с преувеличенной наглостью, фланировала туда-сюда прямо прямо у них носом.

Наверху поднялась рама.

– Быстро вон пошла!

Уличная задрала голову, посмотрела. Перешла на ту сторону.

– Чего вылупилась, мочалка драная? – продолжала Ширли. – Вон пошла, чтобы я тебя здесь в последний раз видела!