Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена

– Но теперь не до него. Пока. В отличие от тебя. Ты здесь, и присутствие твое обременительно. – Дон замолчал, задумчиво глядя на меня. – Да… тебе следовало умереть.

Я молил Б-га отвратить Соломона от этих мыслей, поскольку понимал, к чему они клонятся. Передо мной стоял вовсе не дон Соломон с Брук-стрит, по крайней мере не тот, каким был раньше – он превратился в злобного аборигена, рыскающего в поисках добычи на корабле, унизанном черепами, я же в его глазах – докучный супруг, вот и весь сказ. Помимо прочего в голове у него винтиков осталось не больше, чем у пьяного сапера – это явствовало из бреда насчет того, как он боготворит Элспет, не может жить без нее, сделает, мол, королевой. Вот-вот. Над этим стоило посмеяться, не будь его слова правдой. Надо признать, если человек крадет замужнюю даму и вступает в войну из-за нее, вряд ли возможно объяснить его действия простым мимолетным увлечением.

Но ясно было и еще кое-что: его домогательства не увенчались успехом, иначе я бы давно уже покоился на дне морском с мешком угля, привязанным к коленкам. Какого ч-та он не соблазнил ее в Лондоне? Тогда бы она ему уже надоела, и мы обошлись бы без всего этого. Но не обошлось, и мы оказались в ситуации, от пикантности которой меня бросало в дрожь. Я прокрутил ее в голове, глубоко вздохнул и попытался говорить спокойно:

– Ну, отлично, дон Соломон. Я принял к сведению все вами сказанное и… ну… рад, что мы объяснились, так сказать, и вы сообщили мне… э-э… свои мысли. Да, вы изложили все очень откровенно, и хотя мне не под силу одобрить ваши действия, я – обратите внимание – понимаю ваши чувства, как и положено всякому разумному человеку – а я именно таков, – и надеюсь… Я вижу, как глубоко вы привязаны к… э-э… моей жене… мне ли не понимать… я хочу сказать, она ведь такая красавица, это бесспорно… – продолжал нести я, он же ошалело таращился на меня, что вовсе не удивительно. – Но вы совершенно заблуждаетесь на наш счет: мы – Элспет, то есть миссис Флэшмен, и я – очень любящая пара, спросите любого, все подтвердят, и мы совершенно счастливы…

– А как же та шлюха Лейд? – фыркает он. – Это тоже доказательство любви?

– Ну, дорогой друг! Это всего лишь досадная случайность – то, что я обратил на нее внимание. Тому виной ревность, когда я видел, как моя жена принимает ваши ухаживания. Человек с таким титулом, манерами, обаянием, сказочно богатый… О да, я чувствовал себя совершенно выбитым из седла. А миссис Лейд… ну, подвернулась под руку… вы знаете, как это бывает…

Мне очень повезло, что он не прирезал меня прямо в кровати, учитывая бред, который я нес. Оказавшись в безвыходной ситуации, ты мелешь вздор, добавляя искренность небольшими порциями, и иногда это срабатывает. Но не в тот раз – Соломон подскочил к кровати, схватил меня за плечо и занес свой громадный кулачище.

– Бессовестный лжец! – взревел он. – Неужели ты надеешься запудрить мне мозги своими уловками?

– Ни за что! – взвизгнул я. – Я люблю Элспет, и она меня любит, и ты это знаешь! Ты не нужен ей! – Как видите, я перешел рубеж и потому уже не сдерживался. – Вот почему ты желал моей смерти: если ты причинишь мне вред теперь, твоя последняя надежда завоевать ее пойдет прахом! Не делай этого: я же болен… моя рана!

Пальцы его впились в мое плечо, словно клещи. Неожиданно он оттолкнул меня и выпрямился, грубо расхохотавшись.

– Вот, значит, как ты думаешь! Так вот, презренный пес: она даже не догадывается, что ты здесь. Я могу скинуть тебя за борт, и Элспет ничего не узнает. Ага, ты, кажется побледнел…

– Я не верю тебе! Если бы это было правдой, ты бы так и поступил – проклятье, ты ведь уже пытался разделаться со мной в Сингапуре руками своих чернорожих бандитов!

Он уставился на меня.

– Не знаю, о чем ты, – и звучало это искренне, черт бы его побрал. – Не знаю, поймешь ли ты, Флэшмен, но единственная причина, по которой ты еще жив, заключается в том, что я – человек чести. Когда я возведу ее на трон – а это обязательно случится, мои руки должны быть чисты и не запятнаны кровью ее мужа. Даже такого мужа, как ты.

Этих слов было достаточно, чтобы отогнать сиюминутные страхи; я даже осмелел настолько, что решился на осторожную поддевку.

– Свежо предание, Соломон. Честь, говоришь – но ведь ты не побрезговал кражей моей жены, да и в крикет мухлюешь: конечно, что еще сказать, когда ты сбиваешь калитку парня, которого вырубил грязным приемом? Если бы ты в самом деле был человеком чести, то позволил бы Элспет выбирать самой. Но ты не посмеешь, потому как знаешь, что она выберет меня, со всеми моими недостатками!

Он продолжал стоять, глядя на меня; на лице ни малейшей эмоции, а пальцы опять теребят кольцо в ухе. Спустя несколько мгновений Соломон медленно кивнул.

– Ладно, – тихо говорит он. – Так тому и быть. Ну что ж.

Дон распахнул дверь и пролаял что-то. Пока мы ждали, вид у него был какой-то странный. Послышался топот ног, и я вдруг подскочил в кровати, чувствуя, что сердце мое готово выскочить из груди. Б-г весть почему, но голова у меня вдруг закружилась, и тут в дверном проеме возникла она – правда, на миг я принял ее за некую восточную нимфу: саронг из сверкающего красного шелка, загорелая до золотистого оттенка кожа вовсе не походит на молочную белизну тела Элспет, а золотистые волосы под солнцем сделались почти совсем светлыми, – но потом я увидел эти колдовские голубые глаза, округлившиеся от удивления не меньше, чем губы, и услышал, как из моей гортани вырвался хрип: «Элспет!»

Она охнула и запнулась в дверях, закрыв глаза руками. И вот она уже бежит в мои распростертые объятия, крича: «Гарри! Ах, Гарри!» Элспет прильнула ко мне, моим губам, обхватив мою голову руками и истерически рыдая. И я забыл про Соломона, про боль в ране, про опасность; только прижимал к себе и покрывал поцелуями эту нежную плоть, пока она вдруг не обмякла и не выскользнула из моих рук, без чувств свалившись на пол. Только когда я, придерживая повязку на раненом боку, выбрался из кровати, до меня дошло, что дверь заперта, а Соломона нет.

Я попытался втащить ее на кровать, но из-за раны и долгого поста был еще слаб, как котенок, и у меня ничего не вышло. Так что ограничился тем, что стал хлопать ее по щекам и гладить, пока глаза ее не затрепетали и она не повисла на мне, шепча мое имя. Радостно поворковав несколько минут и обменявшись, так сказать, новостями, мы рухнули на пол, чтобы окончательно скрепить наше воссоединение; и в самый разгар, когда меня заботило только, не разойдутся ли края моей раны, она вдруг отстраняется от меня и спрашивает:

– Гарри, скажи: что для тебя миссис Лео Лейд?

– Чего? – чуть не поперхнулся я. – Ты о чем? Кто это? Я хочу сказать…