Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена

Меня всегда настораживают благодеяния, которых я не заслужил, так что когда Карсон за день до отправления моего каравана выехал в обратный путь, я пристроился проводить его и втихую попытать насчет мотивов такого поведения. Я в очередной раз поблагодарил его за спасение, за приют в Райадо, за безопасную дорогу на север и хорошую рекомендацию и намекнул, что уж в последнем-то случае он явно переборщил.

– Ничуть, – отвечает Кит по некотором размышлении. – По дороге на север я убедился, что вы хорошо стреляете. И скачете, как команч.

– Но даже так, – не сдаюсь я. – С вашей стороны это более чем любезно по отношению к какому-то чужаку.

Он снова погрузился в пучину раздумий, наблюдая, как его аррьерос спускаются к деревьям: мы оставались одни на небольшом холме.

– Вы возвращаетесь к своей жене в Англию, – говорит он наконец. – Та леди в Санта-Фе – вам не жена.

Я едва из седла не выпал. Откуда, черт побери, он пронюхал про Сьюзи? Ошалело вытаращившись на него, я пытался собраться с мыслями.

– Боже правый, нет! Эта… с той женщиной, которую я встретил на Востоке, мы были компаньонами, вы не подумайте… Э-э… А кто вам рассказал про нее?

– Дик Вуттон, – отвечает он ничтоже сумняшеся. – Я встретил его в Санта-Фе после того, как мы подобрали вас. Вы тогда лежали в горячке в Вегасе. Дик обмолвился, что прошлым летом ехал на запад с английским малым по имени Комбер. И очень похоже описал вас. Так что при нашей с вами встрече в Вегасе я был очень удивлен, когда вы представились как Флэшмен. Совсем другое имя, не так ли?

– Ах, ну да… Понимаете… Это длинная история…

– Я не спрашиваю, – негромко говорит он, по-прежнему не отрывая глаз от тропы. – Просто рассказываю. Дик сообщил, что этот Комбер сбежал от своей жены – это его слова, – жившей в Санта-Фе. Но я ничего не сказал про вас Дику. Не мое дело.

– Клянусь Юпитером, Кит, это так любезно с вашей стороны, но я могу объяснить…

– Ни к чему. – Карсон нахмурился и вздохнул. – Дику показалось – я только передаю его слова, – что этот Комбер, скорее всего, в бегах. И что за его голову на Востоке назначена награда, быть может. Он не был уверен, конечно… Скорее, просто ощущение. Ну, вы понимаете.

Кровь вдруг застыла у меня в жилах, а сорвавшийся с губ смех прозвучал, надо полагать, не веселее похоронного звона.

– Боже правый! Что за нелепая выдумка! С какой стати он решил, что я… что этот парень… да-да, там ведь много было англичан…

Все без толку: стоило этим добрым глазам воззриться на меня, как я сразу же поджал хвост. Голос Кита звучал так же ровно, как и всегда.

– Дик сказал, что тот Комбер был хорошим капитаном каравана… Пусть новичок, в некотором роде, но с караваном справлялся. Правильно говорил с шайенами, кстати. Хорошо показал себя в форте Бент, когда Большой приют взлетел на воздух. – Кит помолчал. – Еще Дик заметил, что каким бы ни был этот Комбер, или какой там хвост за ним ни тянулся, он ему пришелся по душе. – Еще одна долгая пауза. – Я ценю мнение Дика.

За свою жизнь мне довелось получить целый ряд разного рода отличий и наград, включая крест Виктории, извинение от Авраама Линкольна, хвалебный рапорт Сэйла из Джелалабада, рукопожатие Веллингтона, благодарность парламента, одобрительный хлопок по плечу со стороны раджи Брука, ну, и вздохи экстаза от самых разнообразных женщин, – но самая необычная награда из всех – это характеристика Кита Карсона. Господи, Карсон был доверчивым парнем, но в то же время и нет, поскольку вполне раскусил во мне негодяя. Единственной его ошибкой было, что он доверился оценке простака Вуттона, считавшего меня храбрым негодяем. Этого для Кита было достаточно, и не важно, что я там творил: бросал жен, скрывался под чужими именами, совершил бог знает какие преступления там, на Востоке. Зато достойно вел караван.

Удивительная вещь (и я всю жизнь пользовался ею), что единственное положительное качество, проявленное черной овцой, способно снискать большую оценку, нежели все достоинства честного человека, вместе взятые. Особенно если это положительное качество – храбрость. Счастье в том, что, хотя храбрость во мне отсутствует напрочь, выгляжу я так, будто наделен ею сверх меры. И добрые души вроде Карсона и Вуттона даже представить себе не могли, что при первом намеке на опасность я готов бежать без оглядки, верещать, умолять о пощаде или предать всех вокруг. По своей наивности эти ребята протягивали мне руку помощи, чем и объяснялось поведение Карсона. Но в то же время он здорово перепугал меня – внутри все так ходуном и ходило.

– А, отлично, – заявляю я, стараясь придать голосу сердечность. – Славный парень этот Дядя Дик.

– Угу, – отвечает Кит и снова погружается в раздумье. – Тогда в путь. – Последняя пауза. – Коль случится вернуться сюда, дайте знать.

– Возвращаться я не собираюсь, – ответил ему я, и, клянусь Георгом, совершенно искренне.

Он кивнул, вскинул руку и погнал мустанга по дороге. Я смотрел вслед, пока маленькая фигурка в замшевой куртке не затерялась среди деревьев, и хотя не чувствовал ничего, кроме облегчения – рядом с этими Китами Карсонами на душе всегда как-то неспокойно – в уме у меня промелькнула мысль о том, как легко и естественно расходятся у людей пути-дорожки на старом добром фронтире. Никаких тебе церемоний и ритуалов; наверное, это некое суеверие, но никто здесь не употребляет слова «прощай».

Два дня спустя наш караван двинулся на запад, к Южному Проходу, и я тем утром гарцевал в крайне приподнятом настроении, словно подошел к концу долгого путешествия. Радость мою можно было счесть преждевременной, учитывая, что от побережья нас отделяло еще более тысячи миль прерии и соленой пустыни, а также Скалистые горы, а оттуда еще бог знает сколько морских лиг до Англии. Но знаете, как это бывает: иногда чувствуешь, что эта глава в твоей жизни дописана и осталась позади, как крепко запертая дверь. Усевшись на своего маленького араба и слыша крик «Все по местам!», прокатившийся вдоль линии фургонов, а также свист бичей, гиканье погонщиков и скрип колес, я знал, что приближаюсь к концу того кошмарного путешествия, начавшегося в тот миг, когда Джон Черити Спринг вломился в мой гостиничный номер в Пуле и принялся пичкать меня латынью. Путешествие, в ходе которого я очутился в дебрях Дагомеи и схватился с вооруженными до зубов чернокожими воительницами, потом, после погони и морской битвы, попал в Новый Орлеан, откуда отправился в отчаянное бегство по Миссисипи, проделав путь от борделя до аукционного зала и до того скромно меблированного холла, в котором я отдавал концы, пока неуклюжий верзила-адвокат читал отповедь моим подлым преследователям. Потом мне предстояло ускользнуть от когтей закона, чтобы пережить ужасы форта Бент, Дель-Норте и Перехода Мертвеца… Но страница перевернулась, и вскоре меня уже будет ждать корабль, идущий на родину, туда, где Элспет, где пуховые перины, зеленые поля, прогулки по Хаймаркету, белые шлюхи на выбор, крикет, верховые прогулки по Гайд-парку, охота, дорогие сигары, светские беседы и все остальное, ради чего стоит жить. Бог ты мой, как страстно желал я всего этого!