Нина Соротокина - Гардемарины, вперед! Книга 1 и 2

Следователь положил перед государыней опросные листы. «Да он совсем старик,- подумала Елизавета более с удивлением, чем с состраданием. - Эта желтая щетина на подбородке, мешки под глазами, этот нездоровый, грязный цвет лица… И этот неопрятный старец когда-то пленял мое воображение?» Она уже мысленно просчитала до месяца разницу их в возрасте.Неужели и она когда-нибудь станет вот этакой развалиной. Какой ужас! Но об этом лучше не думать. Она уже жалела, что переступила порог страшного заведения. Ей не хватало воздуха, испарина выступила на лбу. Стараясь скрыть волнение, Елизавета обратилась к опросным листам и, водя пальцем вдоль строк, прочитала шепотом:

- От богомерзкого человека Шетарди были высланы тебе табакерки, кои ведено Герою отдать… Герою отдать,- повторила она громко и, вскинув на Лестока глаза, резко спросила:- Кому ты это имя давал?

Лесток молчал. В камере установилась мертвая тишина. Шувалов, вдруг опомнившись, подбежал к Лестоку и, страшно кривя лицо, крикнул:

- Встать! Отвечать государыне!

Лесток неуклюже поднялся.

- Богомерзки твои поступки,- продолжала Елизавета.- Плута Шетарди государыне своей предпочесть! Табакерки там разные, это не просто безделушки брильянтовые, есть среди них и та, на коей персона императрицы изображена! Иль ты оную табакерку присвоить себе собрался? И может, еще того хуже - Шетарди задумал вернуть?

Шувалов с силой дернул Лестока за руку, но тот не дрогнул, только ноги шире расставил. Уж на этот-то вопрос ответить было проще простого. Как бы он стал отдавать эти проклятые табакерки, если тогда, три года назад, само имя Шетарди было под запретом. Лесток сам чудом избежал опалы, сидел в доме ни жив ни мертв. И в этой ситуации предъявить государыне посылку от Шетарди? Да эти табакерки тогда были словно гранаты, которые при передаче неминуемо взорвались бы в руках. И кто бы пострадал? Лесток, кто ж еще! Да и какого черта вы привязались к этим табакеркам, если обвиняете меня в шпионаже и заговоре? Задавайте дельные вопросы, в присутствии государыни он найдет, что на них ответить!Дак нет же!Пусти бабу на допрос, хоть и императрицу, так тут же бабское из всех пунктов и вылущит. Это Шавюзо, недоумок, проболтался про письмо Шетарди, а то бы вспомнили вы об этих табакерках, как же…

Лестоку бы в ноги броситься к государыне, может, и расплавил бы ее оледенелое сердце,а он форсу на себя напустил,нашел время в гордость играть, но… пропади все пропадом! Многие годы ломал он в России комедию, а теперь серьезным быть желает,теперь трагедия разыгрывается.А ты,матушка государыня, еще вспомнишь своего лейб-медика, еще затоскуешь… Была и еще причина, из-за которой не смел Лесток устраивать жалких сцен: он боялся расплакаться. Не о рыданиях и всхлипах шла речь,но и единой слезы достаточно,чтобы унизить себя перед этой благоуханной, надменной, кричащей дамой. Он знает каждую родинку на ее теле,помнит ритм ее сердца, форму ногтей на ногах и жилок на запястье. Уйди, женщина, оставь нам самим вершить строгие, мужские дела! Как всякий женолюб и романтик, Лесток был сентиментален.

Бестужев молча и внимательно смотрел на императрицу, ожидая знака или вопроса, чтобы немедленно прийти на помощь. Здесь Лесток собрался с духом и глянул в гневные глаза государыни. Елизавета сразу умолкла, поняв, что исчез надломленный старик. И какая надменная складка на мясистом лбу! И уже не рыхла его фигура, а монументальна!

- Чем кичишься, негодяй? Престола лишить меня старался!- Елизавета встала и оборотила к Шувалову нахмуренное лицо:- Допросы продолжать. Уж ты, Александр Иванович, постарайся, выведи изменника на чистую воду. - И ушла.

Больше они с Лестоком не виделись никогда. После встречи с государыней Лесток впал в совершеннейшую апатию, на все вопросы отвечал «не упомню», а то вдруг сам задавал вопросы злым, насмешливым тоном: «Белова-то зачем сюда приплели? Уж он-то здесь ни сном, ни духом!» Или безразлично эдак:«С Сакромозо встречался в видах любви к прекрасному,как-то: к китайскому фарфору и к персидской миниатюре…» Потом он и вовсе отказался что-либо отвечать, подытожив все одной фразой: «Все это ложь и бестужевские козни».

В целях ускорения следствия ему устроили встречу с женой, надеясь этим разжалобить его сердце. Разжалобили… Вид несчастной, до страсти перепуганной супруги чрезвычайно взволновал Лестока.

- Милая,милая моя Маша,прости, что вверг тебя в пучину страданий, - шептал он, обнимая жену.

Та лепетала о добровольном признании и милосердии императрицы. Лесток отмахивался:

- Елизавета не стоит нашего внимания.- И опять:- Милая, не обижают ли тебя строгие судьи? Как ты спишь? Мужайся, все пройдет…

Дело двигалось к пыткам. Лесток знал это, но его не страшила дыба. Что значит боль физическая по сравнению с болью душевной!Назначит ему государыня за верную, службу плаху, он и тогда не завоет, не заблажит, а с достоинством встретит смертный час.

Екатерина узнала об аресте Лестока от своего камердинера Тимофея Евреинова и взволновалась ужасно. «Шарлотта, держись прямо!» - приказала она себе, вспоминая шутку лейб-медика, которой он неизменно встречал ее. Слова эти он перенял у маменьки Иоганны,которая без конца шпыняла Фике, боясь, что та вырастет сутулой.Екатерине жалко было верного друга,но еще больше страшилась она за ухудшение своего положения: при дворе все знали о ее тесных отношениях с подследственным.Однако шло время, а судьба ее никак не отягощалась,и в один прекрасный день ее вместе с супругом,незаметно и ничего не объясняя, вернули в столицу, Уже через день великие князь и княгиня были в Петергофе. Они прощены? Опала кончилась? Спросить было не у кого.

В Петергофе их вместе с Петром разместили в верхнем дворце, сама же государыня съехала в только что отреставрированный, любимый Петром I дворец Монплезир. Встретиться с Екатериной и Петром Федоровичем она не пожелала. Великая княгиня попробовала огорчиться, потом передумала и принялась за недочитанного и частично, как ей казалось, непонятого Платона, а также за седьмой том «Истории Германии» отца Берра, каноника собора Св. Женевьевы.

Снятие опалы с великокняжеской четы было вызвано тем, что Лесток так ни в чем и не сознался. Не будем давать читателю описания страшной пытки, скажем только, что Лесток перенес ее достойно. Крики были, он и не пытался себя сдерживать, но признание вырвали одно- я невиновен! После дыбы, прижимая к груди изувеченные руки, Лесток без посторонней помощи дошел до камеры.

За отсутствием признания Лестока обвинили лишь в корыстных связях с иностранными послами, все прочие обвинения были отсечены. То страсти кипели вокруг изменника и заговорщика, а то вдруг о нем словно забыли. Движимое и недвижимое имущество Лестока без остатка было отписано ее императорскому величеству. Лесток и супруга его просидели в изолированных камерах под крепким караулом пять лет, а затем были сосланы в Углич.