Владлен Щербаков - Законопослушный гражданин (СИ)

Полоса, разделявшая серую темень и черное полотно со шляпками звездных гвоздей, резче обозначилась двумя красными точками, спустя несколько мгновений ветер донес аромат папирос.

– Эй, кто идет? – крикнули с пригорка. Характерный щелчок выдал взведение револьверного курка.

– Свои. – Муслим пригнулся, обернувшись, спросил: – Чё говорить-то?

– Скажи «Парол-Марол». – Магомед достал из кармана портсигар.

– «Парол-Марол!»

– Проходь.

Пригорок осветился – один из караульных откинул ткань с керосиновой лампы.

– Значит так, начнется кипиш или меня не будет на выходе, – зашептал Магомед, – вали всех, здесь союзников нет.

– Да не в первой, чё ты, Мага!

Прибывшие перемахнули пригорок, как и было обещано, теперь можно было разглядеть пункт назначения: внизу за очертаниями деревьев просматривались каменные стены приземистого дома.

– Эй! – встревожился караульный. – Сказали, двое будет, а вас трое!

– Двое и будет. – Магомед достал папироску, прикурил от спички, поднесенной амбалом. – Муслим с вами останется, а мы вот с, – усмехнулся, – товарищем пройдем.

– Правила знаете. – караульный поднял лампу, на разложенной в траве бурке матово заблестело оружие.

– Знаем. – Магомед достал из пиджака револьвер, из-за голенища финку. – У товарища нет ничего.

Один караульный принял оружие, второй уважительно обшмонал Магу и «товарища», а Муслим стал третьим в блатном карауле.

– А, Магомед, заходи дорогой! – из-за стола поднялся дородный кавказец по виду армянин. – Как раз к шашлыку подоспел.

– Салам ворам!

– Представь гостя людям, дорогой!

– А это у нас товарищ Иван Иваныч Иванцов. – усмехнулся Мага. – И никак иначе.

– Вот оно значится как! – покачал головой армянин, разглядывая гостя, затем развернулся к разномастной кодле: – Иван Иваныч, да еще Иванцов!

Вновь повернулся к гостю:

– Ц-ц-ц, да к тому же товарищ!

Блатные загоготали, но сдержанно.

– Вот уж гусь свинье, но раз за товарища сам Мага ручается, то давай, товарищ, двигай к столу, будь как дома.

– Магомеду все собравшиеся знакомы, а я не знаю, с кем разговариваю, что, согласитесь, не канает для серьезного базара.

– Что ж, мы от людей не скрываемся!

Армянин обвел рукой стол, за которым собрались блатные.

– Все люди уважаемые, со всех краев империи: Гоча Тифлисский, Вальтер из Ростова, Вадик Белый, Миша Кореец, Тимур Шалинский, Боря Ушатый…

Вор в законе еще долго называл погоняла коллег, державших масть в регионах Российской империи.

– А меня Камо Ереванским кличут. Вот такой у нас интернационал!

На лицах воров оскалились улыбки.

– А ты каковских будешь? Я так понимаю, еврейских кровей?

–У деловых людей нет национальности. – сверкнул глазами Иванцов.

Блатные замерли на мгновения, стих звон ложек-вилок.

Нарушив тишину, звякнула тарелка – изо рта Гочи Тифлисского выпал кусок баранины. Глаза у Гочи полезли из орбит, с уголков блестящих полных губ потекли капли жира.

– Аха-ха-ха – зашелся кавказец, – значит, если выбирать буду подельника, я не брату-племяннику единокровному работу дам, не его семью обеспечу, а чужому дяде доляну отстегну?

Деловые люди загоготали.

Камо хлопнул Иванцова по плечу.

– Ладно, садись за стол, поешь, потом побазарим.

Иванцов сел на свободное место, нисколько не тушуясь, положил в тарелку два куска баранины, зелень, налил водки в стакан.

– Ну, вечер в хату, бродяги! – Иван Иваныч опрокинул стакан в глотку, выдохнул, скривившись, занюхал соленым огурцом. – А говорят – сухой закон, кокаин проще достать.

– И кокаин и морфин и водяра – все есть! Но мы не понты кидать собрались, давай Иван поешь, потом разговор держи.

Иванцов кивнул и принялся за еду, а блатные, оживившись, на свой лад продолжили комментировать мировые события.

– Коля-дурик послал мужиков, сербов защищать… Друзей, братьев по вере, иху мать!

– Таких друзей за х*й и в музей! Братушки, бл*дь, отуреченные, с какого перепуга их братьями объявили, не пойму?

– Как же, русским только покажи уважение дутое, так они грудь надувши последнюю рубаху отдадут младшим, а по чесноку хитрожопым братушкам, лишь бы себя героями почувствовать.

– Героями, ага. – повторил Вадик Белый. – Рабским душонкам оправдаться охота за чмошность свою! Нет, чтобы пославшего их дурака на штыки поднять, они умирать за веру, царя, отечество идут. Какое на*уй за границей отечество? Вот полезут в твой дом, тогда смерть принять, защищая, дело святое!

– Я слышал, их полковник Чернорук *уем по столу в Европе бил, русским медведем грозил, его на *уй послали, он Мирбаха и заказал евреям-анархистам.

– Не, не анархистам, там придурошный один нашелся, в историю захотел…

– А дурик наш на своего брата-немца войска двинул, за Цусиму, вишь, реванш захотел…

– Ладно, братва, что случилось, то случилось, – поднялся Мага, прерывая разговоры, – послушайте мысль, как дальше жить. Интересная мысля, как Россию делить будем.

Иванцов вышел из-за стола, встал в центр хаты: ноги на ширине плеч, грудь вперед, глаза алмазами.

– Прежде ответьте на вопрос, что для человека важнее всего?

– Деньги!

– Оружие, власть!

– Для мужика – семья, для вора – воровской закон.

– Для человека важнее всего то, чего у него нет. – сказал Иванцов. – Для холопа это честь, величие.

– Верно базарит! Каждый чмырь хочет, чтобы его боялись!

– Ты по делу базарь, товарищ! Чего заявился, от нас-то чего надо? Мы в политику не лезем.

Иванцов исподлобья посмотрел на воров.

– Так и будете мелочь по карманам тырить, по тюрьмам гнить, на пятом десятке, а то и раньше, деревянный макинтош примеривать? Жить надо достойно, как положено деловым людям! – Иванцов буквально каждому впивался в глаза взглядом. – А политика равняется власть, а власть равняется прибыль, а прибыль это все – деньги, оружие, закон, здоровье, жизнь! А мы достойны жизни, потому что не горбатимся на дядю, и никогда не будем, и никто нас не заставит!

Последние слова Иванцова заглушил одобрительный гул и выкрики:

– Правильный базар!

– Не будем горбатиться, пущай мужики пашут!

– И не надо ее делить, как выразился уважаемый Магомед. – продолжил Иванцов. – Огромная территория досталась нам от Батыя. Хоть на севере одни медведи с голодухи пухнут, зато смотрите: реально есть чем гордится, а народу чего надо? чтобы сам себя чмошником не считал! Вот на этом и построена идея.

Блатные заворчали:

– Народец тухлый, давно живет "не нае*ешь, не проживешь", "слово дал, слово взял"…

– Не все, есть гордецы-умники, дворяне разные, разночинцы-студенты со взором горящим…

– Вот таких и повывести надо, стравить с быдлом, пущай порежут друг друга…