Виктор Смирнов - Адъютант его превосходительства. Том 2. Книга 3. Милосердие палача. Книга 4. Багровые ковыли

Старая Россия навсегда уплыла по реке времени, в новой же он не находил для себя пристани. А жизнь продолжалась, и лет ему было не столько, чтобы самому себе сказать: «Доживу как-нибудь, немного осталось».

Размышления о том, что Россия катится к неизбежному краху, покидали его разве что во сне и диктовали поступки, которых в не такое уж далекое время он бы стыдился. Но что было делать, когда отвечал он не только за свою жизнь, но и за все свое семейство: жену и двух дочек-невыдавах? Он понял, что должен сделать все возможное и невозможное, чтобы они смогли прожить свою жизнь достойно.

Прошедшей зимой, когда армию генерала Деникина заперли в Крыму, он приобрел в европейской части Стамбула, на улице Алтым-Бакал, домишко. Двухэтажный, с застекленными балконцами, нависающими над улицей, поначалу он казался ему едва ли не крепостью в этом непрочном мире. Но со временем это скрипучее жилище, построенное, как и большинство турецких домов, невесть из чего (колупни ногтем стену, и посыплется труха), все меньше и меньше нравилось Ивану Николаевичу.

По винтовой лестнице наверх поднимаешься — скрипит и качается, будто ты в штормягу лезешь на капитанский мостик. Опять же отопление в холод — какая-то жаровня, в которую насыпаешь из мешка древесных углей и раздуваешь их, как в самоваре.

Несерьезная жизнь, не то что в России. Вот в Ялте в особнячке у него печь так печь — круглая, железная, обложенная огнеупорным кирпичом: раз протопишь — три дня греешься.

Но жаловаться и на здешнее жилье было бы грех. Многие из русских беженцев мечтали бы о таком обиталище как о дворце. Ютятся где попало, случается, в таких скворечниках, что в осенний ветер их раскачивает, как в зыбке. И притом не свои скворечники, а снятые за пять-шесть лир в месяц. Не заплатил — живи на улице. Хорошо, если хозяин — турок. Турки, они добрые, вроде русских: тоже как бы подневольный народ. Вся торговля, недвижимость, все деньги — у греков, армян, евреев. Бойкие люди, торговые, копеечку умеют считать. Вот и он, Иван Николаевич, как бы подстроился к ним: домовладелец, к тому же и с капиталом в банкирском доме. Если Врангель не удержится в Крыму, он все свое семейство перевезет сюда, в Стамбул. Не Россия, а жить можно.

Пароходы, конечно, союзнички отнимут за долги, и с капитанского мостика его попрут. У них своих капитанов достаточно. Ничего, пристроится где-нибудь. Главное — дом. И счетец. И не где-нибудь там в «Алтым-банке», который не сегодня завтра разорится, а в стамбульском филиале парижского банкирского дома «Борис Жданов и Кє». И проценты, которые давал банкирский дом русским клиентам, были, пожалуй, не самыми худшими не только в Стамбуле. Если сколотить хорошенькую сумму, можно на одни только проценты и приличный дом в богатом районе купить, и жить затем припеваючи. Вот только задача, каким образом сколотить эту хорошенькую сумму?

Иван Николаевич вырос человеком крайне порядочным, в семье, где честность вбивали ремнем. Когда в пятом классе реального училища прочитал «Мертвые души», Чичиков стал ему противен из-за гнусных денежных махинаций. Иван Николаевич мечтал о море, о стихии. Потом всего насмотрелся, особенно в годы войны. Много всяких товаров перевозил он на своих грузопассажирских. Спекулянты, как клопы, надувались на военных заказах. И получалось так: или ты в голытьбу идешь, в услужающие, в старпомы, скажем, с мизерной зарплаткой, или сам начинаешь карабкаться. И урываешь где только сможешь.

Последнее время самый выгодный товар стал — сами пассажиры. Им лишь бы вырваться из-под Совдепии. Интеллигенты, в деньгах ни черта не понимают, жемчуга отдают за плохонькую каютку. За чашку кипятку пятерку платят, да еще спасибо говорят. Россия — страна, где люди своего богатства никогда не понимали и не ценили. Как же на ней не заработать!..

И все же все его заработки до недавнего времени были крохотными. Слезы, а не заработки. Хорошо бы заработать много и сразу. Воровство исключается, за него в Турции судят по суровым законам шариата. За мелкое воровство — руку долой, за кражу со взломом, грабеж, крупную растрату — виселица. Есть, есть на Востоке своя мудрость!

Но существуют же способы, когда можно заработать хорошие деньги, не преступая турецкие законы. Надо только крепко подумать и изобрести.

Один из таких способов вскоре нашелся вроде бы сам собой. Когда-то Иван Николаевич почти интуитивно завел тетрадочку, что-то вроде дневника, которые ведут влюбленные гимназистки. Но только стал записывать в нее имена капитанов и названия судов, ходивших иногда в красную Одессу, ночью или в непогоду, минуя врангелевские посты на Тендровской косе, и шатающиеся вдоль побережья белогвардейские «шмаги». Каждому такому капитану требовался аванс, потому что они прикупали в румынских и болгарских портах русское оружие и перебрасывали его в Одессу, где базировалась нуждающаяся в таком оружии Четырнадцатая большевистская армия. Иногда продавали оружие агентам Кемаля.

Оказалось, что если снабжать капитанов деньгами, то процент получался едва ли не в десять раз выше, чем в банкирском доме. Хотя такие заработки и были рискованными: мелкие суда часто шли на дно вместе с капитанами, не вернувшими долг.

Но Иван Николаевич стремился иметь дело с капитанами, промышлявшими помощью «вашим и нашим», плавающими на солидных судах. В его тетрадке числился и «грузовик» «Орфей», прозванный на флоте «Морфеем» за медлительность тяжеловесного усатого капитана Москаленко родом из Голой Пристани, и грузопассажир «Аделаида» с очень ловким хлыщеватым одесситом Петей Пертолуцци, и еще с полдюжины судов.

Но самый большой доход ожидал Иван Николаевич от чрезвычайно деятельного, пыхтящего, клокочущего паровозной энергией капитана «Лиссабона» Выволожского, который ухитрился лично заключить договор с управлением снабжения врангелевского штаба на поставку для армии зимних вещей — ведь войны не вечно идут летом. Ох, и хитрый, змеиный глаз у Збигнева Выволожского! А хитрость у него к тому же сочеталась с умом.

Капитан «Лиссабона» поделился с Иваном Николаевичем своей задумкой и обратился за финансовой помощью. Он загрузит свой пароход двадцатью тысячами шинелей и пятью тысячами штук теплой байки для портянок, а затем якобы потерпит аварию, прибьется к Констанце, где его «обворуют» румынские таможенники… Сложная предстояла операция, но сулившая немалые барыши.

Обговаривали они ее не в какой-нибудь местной локанте с люля-кебабами, а в русском ресторане «Кинь грусть» в Галате, где, случалось, пели Вертинский и Плевицкая, где не брезговал дать сольный концерт иногда наезжающий сюда из Румынии Лещенко. И все это — под неподдельную «Смирновскую», под икорочку, под рассольничек, грибочки… Эх, все можно иметь, когда у тебя в кармане настоящие, с портретом Виндзорской династии короля Георга Пятого, хрустящие бумажки.