Игорь Болгарин - Адъютант его превосходительства. Том 1. Книга 1. Под чужим знаменем. Книга 2. Седьмой круг ада

…К утру от складов ничего не осталось, кроме выжженной земли, кучи золы да закопчённых полуразрушенных стен. В Киев из поездки в прифронтовую зону Фролов вернулся на следующий день после пожара на Ломакинских складах. Был поздний вечер. С вокзала он поехал прямо в гостиницу «Франсуа» — привести себя с дороги в порядок. А через час отравился на площадь Богдана Хмельницкого.

По широкой гулкой лестнице Фролов поднялся в свой кабинет и прочитал там сводку Особого отдела. Она была тревожной: появились банды в районах Новопетровцев, Вышгорода, Демидова, Горенок, Гостомеля. Они словно бы кольцом окружали Киев. Отряд Зеленого, имеющий две с половиной тысячи хорошо вооружённых бандитов, пулемёты и орудия, захватил Триполье и ряд прилегающих к нему волостей. Обострилась обстановка и в самом Киеве: участились перестрелки по ночам, убийства отдельных красноармейцев и советских работников, факты саботажа, диверсии…

Кончив читать сводку, Фролов позвонил дежурному, узнал, что Лацис ещё у себя, и отправился к нему.

Усталые глаза Мартина Яновича оживились при виде Фролова.

— Здравствуй. Садись. Рассказывай, — коротко попросил он.

Стараясь придерживаться только главного, Фролов доложил результаты поездки. Потом заговорил о том, что тревожило больше всего. Начал прямо с вывода, к которому пришёл:

— Видимо, в штабе армии засел крупный деникинский разведчик. Именно в штабе армии. И в солидной должности.

— На основании чего такие выводы?

— Понимаете. Мартин Янович, только две батареи тяжёлых орудий, которым за сутки до начала операции изменили дислокацию, не подверглись обстрелу. — Фролов замолчал, словно оставляя себе время ещё раз обдумать выводы, но Лацис нетерпеливо шевельнул рукой, и он продолжил: — Более того, были обстреляны те участки, на которых эти батареи должны были размещаться и координаты которых указывались в донесении, посланном в штаб.

— Утечка информации в пути возможна? — быстро спросил Лацис.

— Проверим, конечно. Но маловероятно. Скорее всего — штаб.

— Похоже, — нахмурился Лацис. — Значит, Ковалевский, в отличие от нас, имеет надёжный источник информации?.. Плохо! Очень плохо работаем! — И безо всякого перехода спросил: — Что с Кольцовым? Переправили?

— Эту новость я приберегал на конец разговора…

— Не слишком ли много новостей на один раз? — поскучнел лицом Лацис.

— На сей раз, Мартин Янович, похоже, хорошая… Как и намечали, в Очеретино мы вывели Кольцова на белогвардейскую цепочку, и все шло как по маслу. А потом… на поезд, в котором он ехал, напала какая-то банда, — стал обстоятельно рассказывать Фролов. — В стычке бандиты многих постреляли, и я, честно говоря, даже подумал, что Кольцов погиб… Но вот дня три назад допрашиваю пленного офицера, выясняю кое-что об окружении генерала Ковалевского и так далее, и этот офицер вдруг среди прочих из свиты Ковалевского называет и Кольцова. Да-да! Павла Андреевича Кольцова! Говорит, это новый адъютант командующего, совсем недавно назначен.

Лацис молчал. В его глазах, устремлённых на Фролова, в самой их глубине, вспыхивали и пригасали огоньки: он прикидывал вероятность происшедшего, и на смену надежде приходило сомнение, которое сменялось новой надеждой…

— Может, однофамилец?

Фролов пожал плечами:

— Я уж все передумал: однофамилец, провокация, проверка, ещё черт — дьявол знает что. Убеждаю себя, что этого не может быть, что это слишком хорошо, чтобы было правдой, а сам все больше и больше верю в хорошее… Хочу верить!

— Н-да, в это действительно трудно поверить, — тихо сказал Лацис. — А представляешь, если бы это оказалось правдой? — И тут же с сомнением добавил: — Но почему же в таком случае он до сих пор не вышел на связь, не дал как-то о себе знать?

— Это я как раз понимаю, — ответил Фролов. — Нашей ростовской эстафетой он не может воспользоваться. Теперь, если это правда, он только из Харькова даст о себе весть…

Послышался стук в дверь, и в кабинет торопливо вошли двое чекистов.

— Докладывайте! — попросил Лацис.

Вперёд выступил молоденький узкоплечий, с белесыми ресницами и такими же белесыми глазами, чекист, кашлянул в кулак:

— Обследовали все очень тщательно, Мартин Янович! Никаких признаков поджога помещений не обнаружили. Пожар начался с зерновых складов. Специалисты утверждают, что могло произойти самовозгорание зёрна. А уже с зерновых складов огонь перекинулся на другие помещения. — Было видно, что он пытается говорить солидно и обстоятельно.

— Все? — резко спросил Лацис.

— Пожалуй, все! — развёл руками чекист и поглядел на товарища, словно спрашивая, действительно ли он все сказал.

— Очень хорошо вы доложили, товарищ Сазонов, — недобро сказал Лацис. — Убедительно… Именно на такой вывод и рассчитывали наши враги. Раз самовозгорание, значит, виновных искать Чека не будет. Потому что — само… возгорание… Нет, дорогой вы мой товарищ Сазонов! Это не самовозгорание, а диверсия, направленная прямо в сердце Красной Армии. Склады подожжены, и, уже установлено, с помощью какого-то сильно действующего реактива, возможно, это был специально обработанный фосфор, который ничего не стоило пронести в склады.

Сазонов, стоявший с совершенно убитым видом, хотел что-то ещё сказать, но Лацис остановил его привычным движением руки:

— Я знаю, что вы скажете: предположение ещё не есть доказательство. Вы правы, это так. Но вот вам и доказательство. — Лацис поспешно подошёл к столу, взял лист, густо испещрённый буквами и цифрами, и отчеканил: — Зерно завезено совсем недавно. И по мнению специалистов — других, не тех, с которыми консультировались вы, — самовозгорания ещё быть не могло.

Сазонов с беспомощной растерянностью посмотрел на Лациса.

— Так мы… это… — забормотал он, то ли оправдываясь, то ли желая восполнить плохое впечатление от своей работы службистским рвением, — мы заново все осмотрим… дорасследуем…

— Не нужно. Не занимайтесь больше этим, — мягко сказал Лацис и снова тем же энергичным и нетерпеливым жестом остановил Сазонова. — Мне не следовало поручать вам это дело. Не обижайтесь, но у вас нет опыта… Идите!

Чекисты, осторожно ступая друг за другом, вышли. Фролов проводил их сочувственным взглядом.

Лацис же отвернулся к окну, где отливали древним нетленным золотом купола Софийского собора.

— Горят склады с зерном и продовольствием, — глухо, с затаённой болью произнёс он, — горят на наших глазах. На транспорте акты саботажа и диверсий. В городе полно петлюровцев и деникинцев. Неужели перед лицом всего этого мы окажемся бессильными?.. Зреет крупный заговор, это чувствуется по всему. А с кем нам всем этим заниматься? С Сазоновым?! — Затем Лацис — взгляд в взгляд — подошёл к Фролову, присел возле него, продолжил: — А у нас в аппарате почти все такие — либо совсем мальчишки, либо вчерашние рабочие. Ни опыта, ни знаний… Да, нужно бороться с врагом! Это очень важно! Но не упускать и воспитание. Необходимо из этих мальчишек, — он кивнул на дверь, за которой недавно скрылся Сазонов с товарищем, — воспитать настоящих чекистов! Иначе обанкротимся!