Карл Май - Том 1. Через пустыню, через гарем. Робер Сюркуф

— А кто ведет его?

— Наш эфенди, верги-баши Мурад Ибрахим.

— Чем вы загружены?

— У нас нет фрахта. Мы направляемся от одного места к другому, собирая закат, предписанный великим шерифом Мекки.

— Много подают правоверные?

— Ни один не отказывается, потому что тому, кто подает милостыню, Аллах отплатит вдвойне.

— Куда вы направляетесь?

— В Эт-Тур.

— Завтра вы туда не попадете.

— Мы заночуем у Рас-Наязат. Куда ты хочешь попасть?

— В Джидду.

— На этом плоту?

— Да. Я дал обет добраться до Мекки на коленях.

— Но подумай про банки, рифы, отмели, свирепые ветры, которые то и дело здесь дуют, про акул, которые стаями будут окружать твой плот!

— Аллах — единственная сила. Он меня защитит. Кто эти люди?

— Гя… Немей со своим слугой.

— Неверный? Куда он едет?

— В Эт-Тур.

— Разреши-ка мне здесь поесть фиников; потом я отправлюсь дальше.

— А тебе не хотелось бы остаться на ночь у нас?

— Я должен плыть дальше.

— Но ведь это очень опасно.

— Правоверному нечего бояться. Его жизнь и ее конец отмечены в Книге судеб.

Он сел и вытащил пригоршню фиников.

Вход за перегородку я нашел запертым на задвижку. Мы отошли на край палубы, и я перевесился через фальшборт. Оба собеседника были на приличном удалении от меня, а я очень пристально смотрел на воду, и они могли подумать, что я не понимаю их разговор. Дервиш спросил:

— Это немей? Он богат?

— Нет.

— Откуда ты это знаешь?

— Он дал только шестую часть суммы, затребованной нами. Но у него есть государев паспорт.

— В таком случае, он, безусловно, очень важный человек. Много у него багажа при себе?

— Совсем никакого багажа. Правда, много оружия.

— Он будет носить оружие, чтобы только пощеголять. Ну, вот я и управился с едой. Теперь мне надо отправляться дальше. Поблагодари своего хозяина за то, что он позволил ступить на свой корабль бедному факиру [77] Факир — зд.: нищий. !

Несколько мгновений спустя он уже опять стоял на коленях на своем плоту. Он схватил весло, заработал им в такт, подпевая при этом своим «Ля-Аллах, Аллах-ху!».

Этот человек произвел на меня странное впечатление. Почему он забрался на судно, а не пристал к берегу? Почему он спрашивал, богат ли я, а во все время разговора буквально обшаривал палубу взглядом, остроту которого так и не смог скрыть. Внешне у меня не было ни малейшей причины для опасений, и тем не менее этот человек показался мне подозрительным. Я готов был поклясться, что он не был дервишем.

Когда он уже больше не мог меня видеть невооруженным глазом, я направил на него подзорную трубу. Хотя в тех краях сумерки очень короткие, все-таки еще было достаточно светло, чтобы различить его в окуляре. Он уже не стоял на коленях, как это предписывал бы дервишу взятый им обет, а удобно уселся и, наполовину развернув свой плот, греб к противоположному берегу. Да, что-то было «неладно в датском королевстве».

Халеф стоял возле меня и наблюдал за мной. Он, казалось, занимался тем, что пытался проникнуть в мои мысли.

— Ты еще видишь его, сиди? — спросил он меня.

— Да.

— Он думает, что мы больше не можем наблюдать за ним, и гребет к берегу?

— Это так. Каким образом ты об этом догадался?

— Только Аллах всеведущ, но и у Халефа глаза еще зоркие.

— И что видели эти глаза?

— Что этот человек не дервиш и не факир.

— Да?!

— Да, сиди. Или ты когда-нибудь видел и слышал, чтобы человек из ордена кадирийя говорил и пел причитания воющих дервишей?

— Верно. Однако почему он выдает себя за дервиша?

— Это надо попытаться отгадать, эфенди. Он сказал, что будет грести и ночью. Почему он этого не сделал?

Здесь наш разговор прервал рулевой. Он подошел и спросил:

— Где ты будешь спать, эфенди?

— Я лягу за загородкой.

— Не пойдет.

— Почему?

— Потому что там хранятся деньги.

— Тогда ты принесешь нам ковры, чтобы мы могли в них завернуться. Мы будем спать на палубе.

— Ты получишь ковры, сиди. А что бы ты стал делать, если бы на наше судно напали враги?

— Каких врагов ты имеешь в виду?

— Разбойников.

— А что, здесь есть разбойники?

— Поблизости живут джехеины. Они повсюду известны как самые большие мошенники, и ни одно судно, ни один человек не защищены от них.

— Я думал, что ваш хозяин, верги-баши Мурад Ибрахим, герой, отчаянный человек, что он никого не боится: ни разбойников, ни джехеинов.

— Да, таков он и есть. Однако разве он один может справиться с разбойниками, что мы все сможем предпринять против Абузейфа, Отца Сабли, который опаснее и ужаснее льва в горах или акулы в море?

— Абузейф? Я его не знаю. Я никогда еще о нем не слышал.

— Это потому, что ты чужестранец. Джехеины пригоняют свои стада на выпас на острове Либна и Джебель-Хасан, оставляют с ними очень немного пастухов, а остальные отправляются грабить и воровать. Они нападают на барки и либо забирают все, что там найдут, либо вымогают большой выкуп. А предводительствует этими разбойниками Абузейф.

— И что делает против них правительство?

— Какое?

— Разве вы не находитесь под защитой падишаха?

— Она не распространяется на джехеинов. Это свободные арабы, которым покровительствует великий шериф Мекки.

— Так помогите себе сами! Поймайте разбойников!

— Эфенди, ты говоришь как франк, который не понимает сути дела. Кто может поймать и убить Абузейфа?

— Он всего лишь человек.

— Ему помогает шайтан. Абузейф может сделаться невидимым. Он может летать по воздуху и ходить по морю. Абузейфа не ранит ни сабля, ни нож, ни пуля, а его собственная сабля заколдована. Он проникает сквозь двери и стены. Одним ударом он разъединяет душу и тело у сотни врагов, и даже больше.

— Хотел бы я его увидеть!

— Вай-вай, не желай этого, эфенди! Черт скажет ему, что ты хочешь его видеть, и тогда можешь быть уверен, что он придет. Схожу-ка за коврами для вас, а ты потом ложись спать, но прежде моли своего Бога, чтобы он охранил тебя от всех грозящих тебе опасностей.

— Благодарю за совет, но я молюсь обычно перед сном.

Он принес нам легкие коврики, в которые мы и закутались. Очень скоро мы заснули, потому что очень устали с дороги.

Ночью несколько матросов охраняли на суше спящих товарищей, а на борту — деньги. Утром все собрались на судне. Подняли якорь, подтянули снасти, развернули парус, и самбук направился на юг.

Мы шли под парусами примерно три четверти часа, когда заметили лодку, шедшую перед нами в том же направлении, но на веслах. Когда мы подошли поближе, то увидели в лодке двух мужчин и двух полностью закутанных в покрывала женщин.

Лодка вскоре остановилась, и мужчины дали знак, что намерены переговорить с самбуком. Рулевой приказал опустить парус и тем самым снизил скорость нашего судна. Один из гребцов поднялся в лодке и крикнул: