Владимир Птах - Подарок из Египта

Когда Квинт прознал, что его любовницей Таидой попользовалось полтюрьмы, то сразу к ней охладел, увлекшись новенькой танцовщицей.

От Марка не ускользнула размолвка отца с Таидой. Марк мог радоваться: для него, наконец, настал удобный момент отомстить Таиде за то, что она в свое время жаловалась на него отцу. Однако прежней злобы на Таиду у Марка уже не было. Все склоки, бурлившие в доме Квинта перед последним выступ-лением в театре Марцелла, теперь казались Марку ерундой и пылью по сравнению с душераздирающими впечатлениями Мамертинской тюрьмы и амфитеатра, перед ко-торыми меркли все прежние интриги.

Марк уже не трепал Таиде нервы на репетициях, как делал это в прошлый раз, заставляя ее обниматься с крокодилом. Да и крокодила уже не было, и репетировать стало намного проще. Однако от колкостей в адрес Таиды Марк все же удержаться не мог. До него дошли разговоры о «веселом» пребывании Таиды в тюрьме, и он решил этим воспользоваться, чтобы время от времени портить ей настроение.

— Что, живот болит? — спросил он ее как-то раз в перерыве между репетициями, заметив, как Таида присела на пол у стены, обхватив живот руками и сморщив лицо.

— Нет, — ответила она, — бок что-то заколол. Сейчас пройдет.

— А-а, вон оно что, — понимающе произнес Марк, — а то я уж было подумал, что в тебе маленькие тюремщики зашевелились, ножками затарабанили, — смеялся Марк. — У тебя там должна быть их целая когорта. Если вдруг будет невмоготу, ты скажи, а то еще разродишься прямо здесь.

Таида на эти злорадные оскорбления не отвечала. Но по ее глазам было видно, как люто она ненавидела в такие минуты своего обидчика. Искать от этих нападок защиты у Квин-та она уже не могла. Не будет же она жаловаться на Марка за то, что он дразнит ее тюремщиками, которые насиловали их с Ледой день и ночь. Такое говорить Квинту она не хотела. Подобные напоминания ей бы только на-вредили. Квинт и так стал брезговать Таидой и пользовался ее любовью только вдрызг пьяным. Теперь у Таиды не было прежнего надежного заступ-ника, и ей приходилось терпеливо сносить злые насмешки Марка. Но один раз она не сдержалась и тоже его поддела.

Случилось это, когда Марк очередной раз хвастал перед актерами, как на допросах палачи не могли вытянуть из него ни единого слова, хотя били его так, что и в кошмарном сне не привидится. В доказательство он показывал актерам свои шрамы на теле.

— А твое мужество, Марк, тебе случайно не отбили? — язвительно спросила Таида, созерцая шрамы Марка на его бедрах.

Девушки, бывшие в комнате, захихикали.

— Нет, с этим у меня все в порядке, — заверил ее Марк, усмехаясь. — Если не веришь, сама можешь пощупать. Мое мужество, хвала богам, цело и невредимо.

Он задрал свою тунику и подошел к Таиде вплотную.

— Смелее, не стесняйся. Ты же тюремщиков не стеснялась.

Марк взял ее руку и хотел ей, было, помочь ощупать свое свисающее мужество, но Таида вырвала руку.

— Отцепись, — сказала она ему. — Не хватало мне еще руки об тебя пачкать. Ты сначала иди подмойся.

В комнате опять захихикали.

— Я-то подмоюсь, — ответил Марк с прежней усмешкой, — это не трудно. Заодно могу и тебя подмыть. А то ты сама не справишься. Вымыть из себя пол-Мамертинской тюрьмы дело не шуточное. Это на год работы. Я бы на твоем месте в бане бы и ночевал.

В комнате все покатились со сеху. Таида покраснела, но ничего не ответила, и Марк решил, что достойно заткнул ей рот, сделав из нее всеобщее посмешище.

На следующий день после этого грязного состязания в острословии Марк повстречал Таиду в цветнике у семейного алтаря, посвященного ларам — духам-покровителям дома. Таида приносила в жертву ларам вино и пыталась зажечь в куриль-нице ладан. Марк заметил Таиду у алтаря и усмехнулся ее тщетным попыткам добыть огонь.

— Что ты тут вошкаешься? — бросил он ей задиристо. — Дом, что ли, подпалить хочешь?

Таида обернулась и враждебно посмотрела на Марка.

— Да, вместе с тобой, — дерзко ответила она.

Марк засмеялся.

— Зря стараешься, — сказал он, — я сейчас ухожу на улицу.

— Вот и уходи. Чего стал?

— Уйду, не волнуйся. Но сначала посмотрю, как ты над нашими семейными духа-ми будешь издеваться. У тебя же все равно ничего не получится.

— Это почему?

— Да потому. У нечестивцев ладан никогда не загорается. Ты что, разве об этом не знала?

Марк опять затрясся от смеха, довольный своей остротой. Таида метнула на Марка злобный взгляд.

— Можно подумать, что у тебя загорится, — произнесла она сквозь зубы.

— Еще как загорится, — ответил Марк. — Давай сюда спички. Вот смотри, духи меня любят, не то что некоторых.

Марк зажег спичку и поднес ее к ладану. Однако ладан, видно, был сырой и не хотел загораться. Марк осторожно подул в курильницу, чтобы раздуть искры, но из этого у него ничего не вышло, ладан по-прежнему не занимался. Таида злорадно заулыбалась.

— Надо же, — усмехнулась она, — в этом доме одни нечестивцы собрались. Даже плюнуть некуда.

— Ты лучше помолчи, — бросил ей Марк через плечо. — Ты мне мешаешь.

Нетерпеливый Марк еще раз дунул в курильницу, но не подрассчитал свой могу-чий выдох и выдул из курильницы весь ладан.

— Что ты сделал! — воскликнула Таида, всплеснув руками.

— Паршивый был у тебя ладан, — сказал Марк Таиде без сожаления. — Духи его не приняли.

— И что мне теперь делать? — горестно вопрошала Таида.

— Ничего, — ответил Марк, — пошли ко мне, я дам тебе другой.

Она пристально посмотрела на Марка, стараясь понять, шутит он или нет.

— Пойдем, чего стоишь? — кивнул ей Марк по-приятельски и направился к выходу. — А то духи на нас осерчают, если мы их дымком не почтим. Мой ладан не то, что твой, сразу загорится. Ты свой, наверное, потными руками перетирала, вот он и отсырел.

Таида ответила, что у Марка руки не лучше.

— Зато у меня ладан лучше, — сказал Марк. — Все духи сюда сбегутся, лишь только его учуют. Даже от соседей притащатся. Вот увидишь.

— А из преисподней придут? — умничала Таида, следуя за Марком.

— Обязательно, — подхватил ее идею Марк. — И в первую очередь эти придут, как их… Ну, наши артисты, которых львы растерзали.

— Кастрик и Телесфор, — подсказала ему Таида.

— Да, они. Этим бедолагам наверняка никакая сволочь жертвы не приносит. А они были славными парнями.

Марк рассказал Таиде, как Телесфор и Кастрик перед смертью поделили между собой серебряную монету, чтобы беспрепятственно попасть в загробный мир.

— Они и мне предлагали откусить кусочек, — рассказывал Марк, — но я не захотел.

— Почему? — спросила Таида, внимательно выслушав Марка.

— А зачем? — отозвался он. — Я и так знал, что жив останусь. Мой Гений меня в беде не бросит.

— Хороший у тебя Гений, — произнесла она.