Джон Биггинс - Двуглавый орел

Не подумав, я наклонился, чтобы его забрать — и вскрикнул от боли. В конце концов, пришлось подсунуть под него палку и дернуть. Цепочка порвалась и отлетела, с шипением приземлившись на мокрую траву у берега ручья. Я подобрал ее. Это был обычный австрийский личный жетон: похожая на девичий медальон металлическая коробочка с выгравированным двуглавым орлом и бумагой с персональными данными внутри. Я открыл медальон и обнаружил, что бумага от жара стала коричневой, но ее по-прежнему можно было прочесть. Там значилось: «Ригер. Карл-Фердинанд. Род. в 1885 г. в Лейтмеритце. вер. католич». Всего пятнадцать минут назад я болтал за столом с этими чернеющими и дымящимися останками. Как он недавно отметил, в последнее время жизнь в ВВС течет стремительно.

На подгибающихся ногах я покинул место крушения. В подлеске у реки снова защебетали птицы, а два человека из группы наземного обеспечения — поляки, насколько я расслышал— направились туда с ручной тачкой, прикрытой брезентом, используемой для подобных случаев. Похоже, торжественность кошмарной задачи не навевала на них ужас. Как я узнал позже, они часто выполняли такого рода задания. Поблизости от места крушения они поравнялись с соотечественником, идущим в противоположном направлении.

— Ну что, этот совсем обуглился, Войтек?

— Полностью. Но ничего страшного — это всего лишь офицер.

Гауптман Рудольф Краличек, старший офицер эскадрильи 19Ф, был недоволен, что я прибыл на встречу с опозданием на три минуты и двадцать семь секунд. Меня еще трясло после увиденного всего несколько минут назад, я пробубнил извинения и доложил, что стал свидетелем крушения на другой стороне летного поля. Он раздраженно отмахнулся.

— Герр линиеншиффслейтенант, пожалуйста, не стоит беспокоить меня из-за таких пустяков.

— Но герр командир, ваш старший пилот оберлейтенант Ригер погиб...

Он в отчаянии закатил глаза за стеклами пенсне.

— О нет, только не он. Ригер, вы сказали?

— С вашего позволения, герр командир, оберлейтенант Ригер.

— Вы уверены?

— Абсолютно уверен, герр командир: сгорел до неузнаваемости. Я видел останки своими глазами и сам забрал его личный жетон.

Краличек поднялся из-за стола и выбрал мелок.

— Какой это был аэроплан?

— "Ганза-Бранденбург", только что из ремонта. Похоже, Ригер потерял управление во время захода на посадку. Насколько я мог видеть...

— Помолчите! — раздраженно рявкнул мой командир и повернулся к доске, занимающей всю стену его кабинета, где были приколоты квадратные листки с разноцветными зигзагообразными линиями, то поднимающимися, то опускающимися, и со стрелочками всех цветов радуги. Он держал в руке красный карандаш и бормотал себе под нос:

— Еще одним офицером-пилотом и аэропланом меньше. Черт побери, вот уж ничего хорошего. Ну как тут можно поддерживать порядок, когда они так себя ведут? Так-так... Фактическая и штатная численность за июль... Должна быть где-то здесь...— он провел на графике линию,— а теперь будет здесь. Ну почему этот идиот не мог разбиться в следующем месяце?

Пока гауптман Краличек усердно стирал и исправлял линии на своих чудесных графиках, я смог без помех его рассмотреть. Хотя я никогда особо не был приверженцем так называемой "мужественной модели" военного лидера — будто эффективный военный должен выглядеть как вождь клана викингов или греческий бог— но должен сказать, что этот явно был престранным образчиком командующего фронтовым летным подразделением в разгар мировой войны и меньше всего походил на военного.

Не могу сказать, что ему не хватало военного щегольства: скорее его было даже слишком много. Он был облачен в серо-зеленый полевой мундир, и я заметил, что тот вычищен и напрочь лишен каких-либо заплаток, которые были так широко распространены у фронтовых офицеров на третьем году войны. Я также обнаружил, что одет он не в краги и обмотки, как тогда было принято, а в довоенные брюки генштабовского покроя, тёмно-серые, с двойной красной полосой, идеально выглаженные, и кожаные туфли вместо полевых ботинок, как у нас.

При такой манере одеваться он скорее производил впечатление заместителя директора банка, нежели военного офицера: бледный, прилизанный и в очках, с аккуратно постриженными ногтями на маленьких ладонях, которые выглядели привыкшими к перу, а не к ручной гранате или кусачкам. Когда он повернулся ко мне лицом, я заметил на его воротнике значок военно-воздушных сил и три капитанские звезды — никаких крыльев пилота или офицера-наблюдателя. Прежде чем заговорить, Краличек аккуратно отряхнул мундир.

— Что ж, Прохазка, приветствую вас в эскадрилье 19Ф. Должен сказать, что это одно из самых эффективных воздушных подразделений вооруженных сил империи. И даю слово, что моя цель — сделать его самым эффективным. Скажите, Прохазка, в котором часу вы прибыли на аэродром Капровидза?

— В пятнадцать минут первого или около того, герр командир. В моем предписании написано в полдень, но из Дивакки не было транспорта, пришлось одолжить мотоцикл, и я должен был сначала доложиться в Девятнадцатой авиагруппе в Хайденшафте...

Гауптман поджал губы с выражением крайнего неодобрения.

— Герр линиеншиффслейтенант, — тихо произнес он, как будто я сказал что-то совсем неподобающее,— кажется, я услышал, как вы обозначили два варианта времени военного дня — "пятнадцать минут первого" и "полдень". Такое небрежное отношение ко времени, может, и приемлемо в австро-венгерских кригсмарине, не могу знать; но я хочу попросить никогда не использовать его здесь. Вы должны безотлагательно привыкнуть к точности часового механизма, с которой австро-венгерская армия ведет свои дела. Правильные военные формулировки — "двенадцать часов пятнадцать минут" и "двенадцать часов" соответственно — и будут использоваться все время, пока вы остаетесь в этом подразделении. Ясно?

Я ответил, что ясно.

— Отлично. До следующего приказа, и в ожидании прибытия ваших документов из Вены, ваша должность в этом подразделении — офицер-наблюдатель.

— Герр командир, с вашего позволения...

— Да, в чем дело?

— Герр командир, с готовность сообщаю, что я опытный пилот и имею почти четырехлетний опыт. Немного практики на современных аэропланах, и я вполне способен выполнять обязанности офицера-пилота. И еще перед смертью оберлейтенант Ригер сказал, что мне следует налетать несколько часов самостоятельно...

При этих словах он побледнел еще сильнее.

— Герр линиеншиффслейтенант, проявите сдержанность и оставьте при себе ценные предложения до тех пор, пока я вас не спрошу. Ваша основная должность здесь, как я понимаю, офицер-наблюдатель; значит, насколько мне известно, пока я не получу дальнейших приказов, именно этим вы и будете заниматься, даже если окажетесь последним оставшимся в живых опытным пилотом во всей двуединой монархии. Независимо от остального, любое другое решение означает посчитать полной ерундой распоряжения по укомплектованию личным составом, выпущенные в этом квартале императорским и королевским Военным министерством. Во всяком случае, мне больше нечего вам сказать.