Джон Биггинс - Двуглавый орел

Непросто было приземлиться на неровное лётное поле Капровидзы при тусклом свете нескольких факелов, сделанных из жестянок из-под бензина, наполовину наполненных отработанным маслом, с фитилями из тряпок. Мы отправились поспать хоть несколько часов, прежде чем я написал и сдал отчёт о рейде. Потом я пошёл в ангар, где "Бранденбургер" осматривали после вылета. Фельдфебель Прокеш отдал честь и сказал, что, возможно, мне стоит кое на что посмотреть.

Он молча указал на фанерный фюзеляж аэроплана. Поперёк места наблюдателя с обеих сторон было две дыры размером с ладонь, точно напротив друг друга. Аэроплан навылет пробило куском шрапнели, когда рядом разорвался зенитный снаряд. Если бы я не встал, чтобы вывалить первую бомбу на борт кабины, он обязательно прошил бы меня где-то на уровне почек.

Гауптман Краличек был занят составлением своих сводок, и потому я не мог сделать ему устный доклад почти до полудня. Я нашёл его в ещё более раздражённом состоянии, чем обычно.

— Ну, Прохазка, вы нам на этот раз хорошенький беспорядок устроили.

— В каком смысле, герр командир?

— Вы бомбили не Гемону, а Толмеццо. И то был не вокзал, а кирпичный заводик.

— Позвольте спросить, герр командир, а какая разница? Если речь идёт о бомбардировках итальянского городка, то он, на мой взгляд, мало чем отличается от других; а что касается цели, нам не довелось поразить вокзал, как намечалось, зато кирпичи, как мне представляется, для итальянцев — необходимое подспорье в их военных приготовлениях.

— Разница? В бланке отданных мной указаний на бомбардировку в графе "Местонахождение цели" ясно значилась Гемона, а в графе "Задание"— "атаковать вокзал". Там ничего не сказано про кирпичи на задворках Толмеццо. Если бы вы сказали, что уклонились от интенсивного огня над местом цели и полетели дальше бомбить что-то другое, это было бы приемлемым, хотя и достойным сожаления. Но в вашем отчёте— который теперь передан без моего утверждения в штаб армии — вы категорично утверждали, что атаковали Гемону, хотя на самом деле бомбили Толмеццо. Он у меня здесь, на бланке, заполненном вами по приземлении — всё чёрным по белому написано. Я это рассматриваю как серьёзное нарушение дисциплины.

— Но герр командир, ориентироваться ночью на аэроплане — это почти наугад, все это знают...

— В эскадрилье 19Ф это не так — вам даются цели, и я надеюсь, впредь вы либо будете их поражать, либо предоставите очень веские причины, почему не способны это сделать. Объяснение "не смог найти цель"— просто неприемлемо, вам понятно? Точная отчётность — суть эффективности операций. Но совершенно независимо от этого, в штабе армии я узнал, что ваша атака на кирпичный завод стала для нас причиной серьёзных проблем.

— Позвольте спросить, как такое возможно?

— Железнодорожная станция — государственная собственность, нападения на неё разрешены Гаагской конвенцией 1907 года. Кирпичный завод — частная собственность, поэтому, согласно условиям той же конвенции, его запрещается атаковать. Но более, гораздо более серьёзным этот случай делает тот факт, — он поправил очки, — что, как теперь выяснилось, данный кирпичный завод был собственностью австрийского подданного — некоего герра Враницки из Южного акционерного общества производителей кирпича в Клагенфурте. Управляющий завода позвонил ему сегодня утром через Швейцарию, сообщил о нападении, и как я понял, страховщики отказываются платить на том основании, что полис не включает военные действия, совершённые силами его собственного государства. Он уже посетил Военное министерство с жалобой, и говорят, намерен предъявить лично вам иск о причинённом ущербе.

Так что после того случая я особенно заботился о том, чтобы во время подобных ночных налетов сбрасывать бомбы над чистым полем неподалеку от цели. Также я усовершенствовал безотказную систему точного бомбометания в ночное время. Нам выдавали бланк с указанием цели до взлета, Латисаны, к примеру. Как правило, мы совершенно не могли найти Латисану, или в конце концов сбрасывали бомбы где-нибудь неподалеку от места, предположительно похожего на Латисану.

Вернувшись из рейда, я шел в палатку поспать несколько часов, затем от руки писал рапорт, оставляя пропуски для названия населенного пункта, который мы атаковали. Далее я снова спал до полудня, а проснувшись, посылал своего денщика Петреску на велосипеде в Хайденшафт за дневным выпуском "Вестника Триеста".

В нем обычно содержался репортаж, полученный от Рейтерс из Цюриха, озаглавленный "Наши героические летчики бомбят город Порденоне" — или Удине, или Портогруаро, или что-то еще, чаще всего что угодно, кроме Латисаны. Я отпускал Петреску, дав пару крейцеров на чай, и вписывал название, предположим, Порденоне, и порой добавлял несколько убедительных деталей из статьи, прежде чем отдать рапорт в канцелярию для перепечатки.

Потом я заполнял форму отчета для Краличека, вставляя что-нибудь вроде "Невозможно поразить исходную цель из-за сильного зенитного огня" напротив Латисаны, и вписывая "Порденоне" в графу "Выбрана вторичная цель". Это великолепно работало. В самом деле, вскоре я получил особое упоминание из штаба Пятой армии — благодарность за выдающуюся точность бомбардировок.

Я быстро сделался опытным практиком в искусстве ретроспективной авиационной навигации — то есть, добираться из места дислокации не куда следует, а куда сумел. Но я потерял чувство стыда, и меня это больше не волновало. Мы с Тоттом считали своей задачей лишь точную ночную бомбардировку нужной страны.

Однако, учитывая все обстоятельства, то, что мы не слишком много могли летать в начале сентября, было, наверное, совсем неплохо, поскольку вдоль линии фронта Изонцо итальянцы разместили теперь много специальных эскадрилий одноместных аэропланов. Эти эскадрильи истребителей были в 1916 году совершенно новой идеей.

Когда в 1915 году немцы вывели на Восточный фронт свои новые "Фоккер Айндекер", они предпочли, чтобы аэропланы действовали поодиночке — каждый рыскал, как сокол, на своём участке фронта и нападал на любой попавшийся аэроплан противника. Но этим летом в небе над Верденом французы наконец-то справились с ними, сформировав специальные эскадрильи одноместных истребителей — знаменитые "Эскадрильи де Шассе", возглавляемые пилотами вроде Нунжессера или Фонка.

Всегда готовые держать нос по ветру немцы ответили тем же, сформировав собственные специализированные истребительные части — Ягдстаффельн, позволившие компенсировать относительную малочисленность Военно-воздушных сил Германии, перемещаясь к той линии фронта, где верховное командование что-либо планировало, а затем просто расчищая небо от вражеских аэропланов в течение пары недель или около того. Той осенью 1916 года итальянский воздушный корпус также взял на вооружение эту идею. Особыми эскадрильями одноместных аэропланов производства компании "Ньюпор" командовали такие пилоты, как Баракка и Руффо ди Калабриа. Культ асов-истребителей достиг даже малозначимых и отдаленных участков австро-итальянского фронта.