Джон Биггинс - Двуглавый орел

Я воспользовался любезным предложением младшего капрала Трофимова. Правда, на выходных мастерские были заперты. Но Tотт приобрел в семинарии много странных навыков помимо совращения монахинь, и один из них — отпирать замки.

Вскоре Трофимов уже работал в ангаре и напевал, что-то выпиливая, а наждачный круг повизгивал и искрил. К середине дня он смастерил нам два комплекта превосходных электродов замыкателя, и не только это — он заменил их, отрегулировал момент зажигания у магнето и зачистил контакты свечей.

Уже шёл испытательный прогон двигателя, когда я вернулся из Божена с большой палкой свиной колбасы, которую купил для Трофимова на оставшиеся десять крон. Он был доволен, но больше был заинтересован в том, чтобы я рекомендовал его на курсы авиамехаников. Я сказал, что, на мой взгляд, это может вызвать проблемы, связанные с Гаагской конвенцией, но пообещал выяснить, что можно сделать.

— Понимаете, ваше превосходительство, — честно сказал он, — война не будет длиться вечно, а когда я вернусь домой, то начну создавать новую Россию, Россию двадцатого века — с автомобилями, аэропланами и электричеством. С тех пор как я здесь, я выучился читать.

Я часто задумываюсь, вернулся ли он домой, и что стало с ним потом. Ночь мы провели на авиабазе святого Иакова, улегшись на поле под крылом аэроплана и укрывшись от рано наступивших холодов одеялами и старым бушлатом, раздобытым для нас русскими.

В тот вечер из Божена неожиданно вернулся командир и застал нас в мастерской. Мы сказали, что просто дверь была открыта, но он нам явно не поверил. Он выставил нас, потом запер сарай и поставил караульного с указанием стрелять, если кто-то туда опять проникнет. Для пущей надёжности приказал нам отправляться утром на рассвете, заявив, что он заведует ремонтной базой, а не ночлежкой для бродяг.

Проснувшись, мы позавтракали хлебом с чаем, которыми поделились с нами русские — похоже, они были свободны от мелочных предрассудков по части национальной принадлежности. Они даже собрали нам в дорогу пайки и снабдили старой бутылкой из-под вина, наполненной самогонкой — убойной на вид водкой, перегнанной из картофельных очистков. Взамен они попросили только газеты. Я удивленно спросил, зачем это им.

Ведь большинство из них явно и по-русски читать не умели, а у меня нашёлся только экземпляр "Триестер анцайгер", который кто-то оставил в кабине.

Они ответили, что это неважно — газеты нужны только для скручивания цигарок из вонючего табака, который они выращивали на летном поле. Я спросил — может они предпочли бы настоящую сигаретную бумагу? Сам я курил, и в карманах куртки лежало несколько упаковок. Нет, ответили они, газетная бумага ароматнее — из-за чернил.

После завтрака мы вымылись, побрились и привели себя в порядок — скорее для поддержания духа, чем ради внешнего вида. Все шло неплохо, однако, когда мы уже взобрались в кабину и собрались скомандовать Аркадию Федоровичу раскрутить пропеллер (он выпросил у меня эту привилегию), вдалеке послышался автомобильный гудок. Обернувшись, мы увидели, что через лётное поле к нам бежит герр командир в сопровождении большого автомобиля с открытым верхом, едущего чуть позади.

— Стойте, стойте, — кричал он, — подождите минутку, прошу вас!

Он подбежал к нам весь красный и задыхаясь так, словно у него вот-вот будет сердечный приступ.

— Геррлейтенантпрошуодинмомент! — выдохнул он. — Пожалуйста... подождите минутку...

Должен сказать, после оказанного нам днем ранее теплого приёма, мне не слишком хотелось любезничать.

— Герр майор, — холодно ответил я, — письмо с благодарностью за проявленное вами гостеприимство будет отправлено, как только мы вернёмся на свою базу. Если вы думаете, что мы намерены улететь, не оплатив счёт, я могу предъявить вам квитанцию.

— Нет... нет... есть кое-что гораздо важнее. Прошу, подождите немного... Я должен объяснить.

Автомобиль тем временем приблизился настолько, что я смог рассмотреть — не обычная армейская штабная машина, а самая шикарная и роскошная, какую только можно найти в данной категории, не считая лимузина самого императора.

Это был прекрасный сверкающий "мерседес" самого лучшего, довоенного выпуска, хоть и окрашенный теперь в унылый цвет хаки. На заднем сидении находились два высокопоставленных офицера. Мы с Тоттом выбрались из кабины и встали у аэроплана, отдавая честь. Может, это эрцгерцог? Нет, на крыле машины не было флажка с черно-желтым орлом.

Адъютант открыл дверцу, из машины вышли два офицера. Первый — генерал, а второй — фельдмаршал, невысокий и худощавый человек немного за пятьдесят, со светлыми с проседью волосами и усами, выглядел он нервным и раздражённым. Я понял, что это не кто иной, как фельдмаршал Франц Конрад, барон фон Хетцендорф, главнокомандующий австро-венгерскими вооружёнными силами.

Он подошел ко мне, и я увидел, что у него нервный тик — слабое подёргивание мышц лица от левого уголка рта до левого глаза. Он окинул меня быстрым взглядом, потом улыбнулся.

— Вольно, — сказал он. — Как вас зовут?

— Прохазка, ваше превосходительство. Барон Оттокар фон Прохазка, линиеншиффслейтенант австро-венгерского флота.

— А, моряк. Конечно, вы же кавалер рыцарского креста Марии Терезии, да? Тот, что командовал подводной лодкой, а потом ему наскучило, и он стал летать. Ну и как вам, нравится?

— Осмелюсь доложить, очень нравится, ваше превосходительство, — ответил я, соврав ему прямо в глаза, как предписывалось уставом.

— Отлично, отлично. Что ж, Прохазка, у меня есть небольшое поручение, которое как раз по плечу человеку такого масштаба. Могу я на вас положиться?

— Вы можете полностью положиться на цугфюрера Тотта и меня, ваше превосходительство, — ответил я.

Я заметил, что при виде Тотта фельдмаршал засомневался, однако ничего не сказал.

— Так вот, Прохазка, у меня тут портфель с документами, которые я хочу доставить с вашей помощью: бумаги столь важные, что их нужно доставить воздухом прямо к месту назначения в условиях предельной секретности, через курьера, обладающего высочайшей смелостью и честностью. И потому мой выбор пал на вас.

— Смею доложить, что польщён вашей уверенностью во мне, ваше превосходительство, и готов защищать эти документы даже ценой своей жизни. Но могу я поинтересоваться, куда вы желаете их доставить?

— Вы ведь летели в Филлах? Нам так сказал герр командир, когда мы спросили, есть ли аэроплан, готовый к вылету.

— Так точно, в Филлах.

— Так вот, мне нужно, чтобы вы пролетели чуть дальше: в общем, к верховному штабу в Цешине.

То еще путешествие: Цешин находился на северном краю империи, совсем рядом с моим родным городом, у границ Прусской Силезии.