Роберт Стивенсон - Похищенный. Катриона (Романы)

При свете дня мы увидели, что харчевня расположена очень уединенно. Море было, несомненно, очень близко, но его, как и всё вокруг, заслоняли унылые дюны. Собственно говоря, взгляд мог остановиться лишь на двух мельничных крыльях, поднимавшихся позади одного из песчаных гребней, точно ослиные уши, когда самого осла не видно. Едва задул ветер (с утра воздух был совсем неподвижен), они начали вертеться, и было странно видеть, как эти огромные лопасти проплывают в небе друг за другом. Вблизи не оказалось ни единой дороги, но от дверей мосье Базена в разные стороны вились десятки тропок. Дело в том, что занятий у него имелось множество - причем ни одного честного,- и уединенное местоположение его заведения служило ему лучшим источником доходов. У него находили приют контрабандисты, тут политические агенты и изгнанники ждали случая переправиться через пролив, а возможно, харчевня видела дела и похуже: ведь в ее стенах можно было зарезать целую семью и никто ничего не узнал бы.

Спал я мало и плохо. Еще не рассвело, когда я осторожно встал с постели, чтобы не разбудить Алана, и то грелся у огня, то нетерпеливо прохаживался перед дверью. День занялся пасмурный, но вскоре поднялся западный ветер, разорвал покров туч, так что в прорехах засияло солнце, и закрутил мельничные крылья. В солнечном свете было что-то веселое, а может быть, весна пробралась ко мне в сердце, и меня чрезвычайно развлекало зрелище этих крыльев, появляющихся над дюной и скрывающихся за ней. По временам до меня доносился их скрип, а в половине девятого в доме запела Катриона, и я чуть было не подбросил шляпу к потолку от радости. Теперь это угрюмое, пустынное место показалось мне раем.

Но время шло, к нашей двери никто не подходил, и мной начала овладевать неясная тревога. Словно к нам подкрадывалась беда. Теперь мне чудилось, что мельничные крылья, описывая круги, подглядывают за нами. Но и по самому трезвому размышлению казалось непонятным, зачем потребовалось привозить в это глухое и подозрительное место молоденькую девушку.

За поздним завтраком я скоро понял, что Джеймс Мор не то в затруднении, не то чего-то опасается и что Алан тоже это заметил и принялся внимательно следить за ним. Наблюдая двоедушие одного и настороженность второго, я ощутил себя на раскаленных углях. К концу завтрака Джеймс принял решение и начал сыпать извинениями. У него спешное дело в городе - с тем самым французским вельможей, пояснил он мне, - и он вынужден оставить нас одних до полудня. После чего он отвел дочь в дальний конец комнаты и принялся что-то ей растолковывать, а она слушала без всякой охоты.

- Этот Джеймс мне нравится все меньше и меньше,- сказал Алан.- Что-то с ним не так, с этим Джеймсом, и я не удивлюсь, если Алан Брек хорошенько его сегодня отделает. Хотелось бы мне взглянуть на этого французского вельможу, Дэви! Ты легко подыщешь себе занятие - должен же ты потолковать с барышней! Поговори с ней прямо, скажи, что с самого начала вел себя, как последний дурак. И еще на твоем месте - если бы к слову пришлось - я бы намекнул, что тебе грозит опасность. Женщины на это податливы.

- Я не умею лгать, Алан, и к слову у меня это никак не придется,- сказал я, передразнивая его.

- Вот и опять ты выходишь дурак! - ответил он.- Ну, так объясни, что это я тебе посоветовал. Она засмеется, что тоже будет совсем неплохо. Но погляди-ка на них! Если бы я не был уверен в этой девочке, в том, что Алан ей куда как нравится, то подумал бы, что там стряпается дельце не из хороших.

- А, так ты ей нравишься, Алан? - спросил я.

- И очень! - ответил он.- Я ведь не ты - это я сразу вижу. И Алан ей нравится, очень нравится. Так ведь мне он и самому по душе. А теперь с твоего разрешения, Шос, я пойду прогуляться по дюнам - погляжу, куда собрался Джеймс.

Вскоре, оставив меня за столом одного, они все трое ушли - Джеймс в Дюнкерк, Алан следом за ним, а Катриона вверх по лестнице к себе в комнату. Я понимал, почему она старается не оставаться со мной наедине, но вовсе не радовался и твердо решил подстеречь ее до того, как вернутся остальные двое. Мне представилось, что разумнее будет последовать примеру Алана. Если я скроюсь из виду между дюнами, она, конечно, захочет пойти погулять в такое погожее утро, а уж тогда я выберу удобный случай!

Сказано - сделано. И мне недолго пришлось томиться в укромной ложбине. Катриона появилась в двери, поглядела по сторонам и, никого не увидев, пошла по тропинке, ведущей прямо к морю. Я последовал за ней, но особенно не торопился: ведь чем дальше она отойдет, прежде чем я нагоню ее, тем больше времени будет у меня для объяснений. Песок же полностью приглушал звук моих шагов.

Тропка поднималась все выше и наконец вывела меня на вершину пригорка, и я наглядно убедился, в каком унылом и пустынном месте приютилась эта харчевня. Нигде не было видно ни человеческого жилья, ни следов человеческого присутствия, если не считать базеновской харчевни да ветряной мельницы. Впереди совсем близко раскинулось море, и я увидел два-три корабля, красивых, как на картинке. Один находился в такой опасной для большого судна близости от берега, что меня молнией пронзило новое подозрение: я узнал такелаж «Морского конька». Что понадобилось английскому военному кораблю в прибрежных водах Франции? Зачем Алана с такой настойчивостью приглашали сюда, в глухое место, где не от кого было ждать помощи? И случайно ли дочь Джеймса Мора отправилась сегодня погулять у моря?

Следом за ней я обогнул последнюю дюну, заслонявшую пляж, и тут же из-за кустика жесткой травы увидел почти напротив вытащенную на песок военную шлюпку. Возле нее расхаживал офицер, словно в ожидании. Я приготовился наблюдать, что произойдет дальше. Катриона направилась прямо к шлюпке, офицер учтиво ей поклонился, они обменялись десятком слов, она взяла какой-то пакет и пошла назад. Тотчас, словно других дел у них на европейском берегу не было, шлюпка отчалила и полетела по волнам к «Морскому коньку». Однако офицер в нее не сел, а зашагал по пляжу к дюнам и скрылся между ними.

Все это мне очень не понравилось, и чем больше я размышлял, тем сильнее становилась моя тревога. Не Алана ли ищет офицер? Или дело у него было только к Катрионе? Она приближалась, опустив голову, не отрывая глаз от песка, и была так прелестна, что у меня недостало сил ее подозревать. В тот же миг она подняла голову, увидела меня, поколебалась, но продолжала идти, только медленнее и, мне показалось, порозовев. Одолевавшие меня опасения, подозрения, страх за жизнь друга - все сразу куда-то исчезло, и я вскочил на ноги, опьяненный надеждой.

Я пожелал ей доброго утра, и она ответила мне тем же, храня спокойный вид.

- Вы простите, что я пошел за вами? - спросил я.