Андрей Ромашов - Лесные всадники. Кондратий Рус. Поход на Югру
- Название:Лесные всадники. Кондратий Рус. Поход на Югру
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Пермское книжное издательство
- Год:1973
- Город:Пермь
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Андрей Ромашов - Лесные всадники. Кондратий Рус. Поход на Югру краткое содержание
Повесть А. Ромашова «Лесные всадники» рассказывает о давних событиях истории Прикамья. Тысячу лет назад великая река Кама так же несла свои воды среди могучих суровых лесов. Но жили на ее берегах другие люди — далекие предки современных манси и венгров.
Беспрерывные набеги врагов заставили племя лесных всадников покинуть родину. Они ушли, но не покорились врагам.
Вторая повесть — «Кондратий Рус» — рассказывает о первых русских переселенцах в Прикамье. Они жили на новой родине, не зная языка и обычаев своих соседей — коренных обитателей сурового лесного края. И тем не менее трудовые люди всегда находили общий язык, сообща, помогая друг другу, боролись с трудностями.
В основу повести А. Домнина «Поход на Югру» лег рассказ Новгородской летописи об одном из первых походов новгородцев на Урал «за серебром и соболем» в 1193 году.
О сказочных богатствах Урала на Востоке и Западе рассказывали легенды. Там, дескать, белки падают с неба дождем и соболя стелются черной метелью, там у ног плосколицых югорских идолов лежат горы серебра знаменитой хорасанской чеканки. Издавна манили к себе русских намеренные уральские земли: одних — богатствами, других — волей. Но долог и труден путь к Каменному поясу «через леса, пропасти и снега…»
Лесные всадники. Кондратий Рус. Поход на Югру - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Князь Юрган подошел к сыну, положил на плечи ему руку.
— Тэхом, слушай! — сказал он. — Я, князь и старейшина рода, велю тебе: догони раба шамана Лисни и убей его! Я брошу голову раба на красный ковер и раздам богатства свои, по обычаю предков, у большого костра. Спеши, Орлай! Великая мать-земля Колтысь-ими не хочет крови соседей.
КОЛДУНЬЯ
Ивашка не умер. Прохор принес его из лесу на руках, положил на лавку в передний угол. Увидела Татьяна своего молодшенького без кровинки в лице, пала перед ним, как подрубленная и запричитала: «Охти мне да тошнехонько, охти мне да больнехонько! Уж как сяду я, многобедушка, к своему сыну молодшенькому, к соколику златокрылому, ко его телу ко блеклому, как повывою обидушку да повыскажу кручинушку! Как у меня, многобедушки, три полюшка кручинушки посеяно, три полюшка обидушки насажено. Знаю я, многобедушка, не пришла к тебе, рожано дитятко, не пришла бы к тебе холодная, кабы жили на родной сторонушке, по закону христианскому…» Зашла в избу старая Окинь. Она принесла жив-траву, но Татьяна не подпустила ее к сыну.
— Загниет рана-то, — сказал матери Прохор.
Она заревела:
— Погубили нехристи молодшенького! Погубили!
Кондратий взял траву у старой Окинь, оттолкнул жену, развязал тряпицу на шее Ивашки и велел Усте промыть рану водой.
Прохор опоясался мечом, снял со стены большой лук и вышел из избы. День еще, солнышко светит, а все одно боязно. На Гридю какая надежда! Спит, поди, в елушках, неторопь.
Прохор спустился в лог, перебрел речку. Лошади лежали на траве, как неживые. Он прошел мимо, ни одна и башку не подняла — сморила жара лошадей. Вот и засека. Прохор негромко свистнул.
Из ельника выполз Гридя, приставил ему к брюху рогатину и заорал:
— Живота или смерти?
— Не балуй.
Гридя убрал рогатину и стал жаловаться, что замаяли его мухи и спасу от них нет.
— Пить-то принес? — спросил он Прохора.
— Принес.
В нагревшемся за день ельнике душно, жарко, зато шаманская тропа как на ладони — мышь пробежит, и ту увидишь.
— Слышь, Проша!
— Ну!
— Пошто мы от оштяков Юргана стерегемся?
— Ивашка к ним в кумирницу лазил.
— Вот дурья башка! Ушкуем его тятька прозвал. Ушкуй и есть, чистый разбойник! Спалят нас оштяки.
— Нишкни! Тятька идет!
Кондратий шагал не один, Пера был с ним. Они остановились за елушником, на шаманской тропе, и стали оглядываться. «Нас смекают», — догадался Прохор и вылез к ним на тропу.
— Гридю домой посылай, — сказал Кондратий Прохору. — Тут он?
— Тутока, тятя! — отозвался Гридя, вылезая из елушника.
Увидев лохматого караульщика, босого, в тяжелой железной кольчуге, Пера засмеялся.
— Разобрало тебя, нехристя, — заругался Гридя. — Вырос больше сохатого и ржешь!
Кондратий отправил его домой и наказал — ворота держать на крепком запоре.
Ушел Гридя, ушли послы. Прохор остался один, поглядел на высокое еще солнце и полез в елушник. Лежал в теплом елушнике, думал, что до юргановых юрт версты полторы, будто и рядом, а сверни с шаманской тропы — ступишь шаг и погибнешь. Лес сырой, дремучий, лога крутые, глубокие. Старый Сюзь зовет это место урочищем лешего, Ворса-морта, по-ихнему. А тятька не взял ни меча, ни рогатины. Видно, Пера отговорил. Да и то сказать — в гости с мечом или рогатиной не ходят…
Морит от жары, глаза слипаются. Прохор кусал руку, чтобы не уснуть ненароком, тряс головой. Жарко, дремотно. Палит солнце, выжимает серу из елушника, к дождю такое тепло, к петровским грозам. От елушек шаманская тропа бежит саженей десять посреди берез. Прохор стал считать белоногих. Учил его счету тятька, еще на Устюжине, когда за великим князем жили. Много лет прошло, а Прохор не забыл. Посадил на землю удельный князь Юрий своего холопа Епишку. Набежали княжеские доводчики. Скот, кричат тятьке, твой, изба твоя, а земля по грамоте княжеская, он ей господарь и володетель…
Показалось Прохору, будто птица мелькнула. Придавил он локтями траву, поднял лук и стал вглядываться. Притаился кто-то за березой, стоит. «Пока на тропу не выйдет, стрелять не стану, — решил Прохор и ахнул: — Господи, девка!»
В красной рубахе, без платка, шла по тропе к нему черноволосая юрганка. Вот беда-то! И показаться нельзя и пропустить боязно. Он покачал елушки — может, испугается, убежит. Но черноволосая не испугалась, сказала «пайся» и протянула в его сторону кувшинчик. Он понял: здоровается с ним черноволосая, надо вылезать, все едино заметила.
Прохор вышел к ней на тропу.
— Ну, чего ты! Беспонятная…
Она улыбнулась ему и затараторила. Он стоял перед ней, грузный и большой, как медведь, слушал, но разобрать ничего не мог:
— Эх ты, травинка! Заблудилась, натьто.
Она совала ему в руки глиняный кувшинчик.
— Ивашка! Рума Ивашка…
Понял Прохор, взял у нее кувшинчик и хотел погладить черноволосую. Но она убежала.
Вечереть начало, почернели елки, холодная сырость выползла из логов. Вернулся Кондратий с подарками. Прохор рассказал ему про черноволосую юрганку и показал кувшинчик с томленой травой.
Кондратий подержал глиняный кувшинчик в руках, отдал его Прохору и сказал:
— Майта, дочка Юргана была.
Они выбрались из елушника и пошли рядом. Прохор не расспрашивал отца, ждал — все одно не удержится тятька, расскажет.
Перешли речку по жердям. Кондратий сел на срубленную осину.
— Посидим, Проша, поглядим на зарю закатную. Отдарил меня князь, как водится, по-соседски. Но слова его подарка лучше. Много, говорит, серебра — мало друзей. Так плохо. Мало серебра — много друзей. Так хорошо. Запомни мое слово, Прохор, нам с юрганами нечего делить. Они люди, и мы люди. Боги у нас разные, а жизнь одна. Станем друг другу пакостить — не выживем! Лес задавит, голод убьет… А Майту я знаю, ветер-девка и добрая, из юргановской породы.
Отец встал, пошел в гору, к воротам. Прохор шел за ним и думал: не зря, видно, говорится, что дитятко криво, да родителям мило. Уж нашто Ивашка разбойник, сколь от него хлопот и горя натерпелись, а тятька жалеет. Думку держал, хотел его на юрганке черноволосой женить. Этакова-то ушкуя на травинке.
Они долго стучали в закрытые ворота. Гридя не отзывался.
— Уснул, леший! Лезь, подсажу.
Прохор поглядел на бревенчатый заплот в две сажени, поставил кувшинчик в траву, поплевал на руки. Но лезть ему не пришлось. Гридя подошел, открыл ворота.
Татьяна сидела одна в избе, шептала над сыном:
— …красная девица бьет, обороняет, боль отлучает и бросает на мхи, на болота…
— Устя где? — спросил Кондратий жену.
Она не поняла или не услышала, ответила невпопад, про Ивашку.
— С Параськой она, — сказал Гридя. — Кожи они мнут на ручье, за конюшней.
Кондратий взял у Прохора оштяцкий кувшинчик, налил в кружку черный настой из весенней травы.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: