Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т2.

— Ох, чует моё сердечко, всыплют нам лягушатники. Ох, и всыплют! — в который раз повторил Нэн.

Шотландец нервничал. Он командовал целой бригадой в крупном, вероятно, последнем крупном сражении войны и до жути опасался напортачить.

От Нэна многое зависело. От Веллингтона на северном фланге — ещё больше. Однако главное зависело не от них, исход битвы зависел от простого солдата. Красный ли на нём мундир, или зелёная куртка, солдат пойдёт умирать под огонь лучшей артиллерии Европы и победит, как всегда. Шиллинг, двести грамм рома и килограмм хлеба в день — вот истинная цена славных побед английского оружия.

— Надолго не затянется. — произнёс Нэн, успокаивая адъютантов.

Офицер из штаба дивизии настёгивал коня, тяжело взбиравшегося по склону. Оркестранты пробовали инструменты. Конно-артиллеристы выверяли наводку орудий.

Капитан-кавалерист вздыбил жеребца перед Нэном:

— Генерал спрашивает, готовы ли вы выступать, сэр?

— А как же. — Нэн обнажил саблю.

Он ещё не отдал приказ, а первые ряды, верно истолковавшие прибытие дивизионного адъютанта, зашевелились. Какой бы ад ни ждал впереди, чем раньше он начнётся, тем раньше кончится.

— Передайте подполковнику Таплоу: пора. — повернулся к Шарпу Нэн, — И предупредите, пусть следит, чтоб его ребят не слишком заносило вправо.

— Есть, сэр. — Шарп вонзил в бока Сикораксы шпоры.

Нэн беспокоился, как бы солдаты Таплоу, столкнувшись с сопротивлением, не соблазнились безопасностью склона справа, ослабив натиск.

Таплоу двинул свой батальон на врага, не дожидаясь официального предписания. Его люди шагали двумя линиями, прикрываемые Лёгкой ротой. Первая линия состояла из пяти рот, вторая из четырёх. Штыки были примкнуты, знамёна полоскалась на ветру меж двух линий. Около знаменосцев Шарп и нашёл подполковника верхом на серой лошади.

— Сэр, генерал… — начал Шарп.

Таплоу прервал его:

— Я уж было счёл, что мы ждём, пока лягушатники сдохнут от скуки! А я говорил: расхлёбывать всё равно придётся нам! Как всегда!

Шарп в обтекаемых выражениях передал просьбу Нэна:

— Генерала заботит, не отклонятся ли ваши люди вправо, оторвавшись от противника?

— Лопни мои глаза! — вспыхнул Таплоу, — Мы, по его мнению, кто, любители? Передайте ему: мой батальон идёт прямо на пушки! Прямиком! Мы умрём, как подобает честным англичанам, а не разным там хитромудрым шотландцам! Лопни мои глаза, майор, и славного вам дня!

Слева от бойцов Таплоу шагал второй английский батальон, а позади шествовали хайлендеры, подбадриваемые пронзительными вздохами волынок. Шотландцы, последовавшие на войну за вождями клана, были неистовы на поле боя и замкнуты за его пределами. Многие не говорили по-английски, общаясь между собой на гэльском наречии.

Левее бригады Нэна, по другую сторону хребта складки, наступала вторая бригада.

Фредериксон с застрельщиками двух английских батальонов ушёл вперёд. Французские артиллеристы, держа наготове дымящиеся пальники, внимания на них не обращали. Пушкарей интересовали цели повнушительней. И такая цель приближалась. Находясь за спиной генерал-майора между английскими батальонами и шотландцами, Шарп видел французского артиллериста, который, подкрутив винт подъёмного механизма казённика, отскочил в сторону от опускающегося к затравочному отверстию пальника.

— Помози нам, Господи… — вздохнул атеист Нэн и громко крикнул, — Смелей, братцы!

— Tirez! — рявкнул командир французской батареи.

Пушки харкнули огнём, накрыв склон грязным пологом дыма. Ядра железными нагайками стегнули наступающие батальоны. На глазах у Шарпа снаряд пробил кровавую брешь в первом ряду красномундирников Таплоу, убил солдата во втором, отскочил от грунта и, вновь взмыв в воздух, врезался в строй шотландцев. Одно ядро — четыре трупа. В наигрываемые оркестрами марши вплелись стоны раненых и грохот орудий. Огонь вели не только ближние батареи. Их поддерживали пушки главного редута и другие, выше и дальше по хребту, забрасывавшие британские цепи ядрами через головы собственной пехоты.

— Бедолаги. — Нэн смотрел на мёртвых и полумёртвых, устилавших склон за наступающим батальоном Таплоу.

— Сомкнуться! Сомкнуться! — надрывались сержанты.

Прапорщику пятнадцати лет отроду, гордому своим первым боем, оторвало верхнюю половину тела. Идущий сзади чуть слева сержант, даже не сбившись с шага, профессиональным движением выудил из заднего кармана ещё тёплого обрубка несколько гиней:

— Сомкнуться, шлюхины дети! Сомкнуться!

Гаубичная граната пала среди солдат заднего ряда. Фитиль догорал, и бойцы бросились врассыпную. Взрыв никого не ранил и не убил. Таплоу выбранил подчинённых трусами.

Выдвинутые вперёд стрелки Фредериксона обстреливали пушкарей. Без особого успеха. Мешал дым. Вражеским артиллеристам он тоже закрывал обзор, но их орудия были нацелены ещё до того, как всё заволокла удушливая завеса, и теперь от французов требовалось лишь заряжать и палить. Тиральеры мало беспокоили парней Красавчика Вильяма, не отваживаясь приближаться на расстояние винтовочного выстрела, намного превышавшего дальность выстрела из обычного мушкета французских застрельщиков. Харпер подсказывал стрелкам цели:

— Видишь живчика с офицерской бляхой, Маркос? Всади-ка в него пулю!

— Передайте Таплоу, пусть переходит на беглый шаг! — перекрикивая какофонию битвы, обратился к Шарпу генерал-майор, — Хайлендеров я пущу следом.

Майор пришпорил Сикораксу. Шум пугал кобылу. Пушки производили бьющий по барабанным перепонкам гром. Пролетающие над головой ядра рокотали перекатываемыми по деревянному полу бочками. Те, что пронизывали воздух вблизи, трещали, будто разрываемая полоса ткани, только быстрее и ошеломительнее. Сзади доносились обрывки маршей и надрывные стенания волынок. Голосили раненые, ярились сержанты. К общему гвалту битвы добавился новый звук, — гром мушкетов. Французских мушкетов. Вражеский батальон палил, невидимый за серой шторой дыма, в которой пули проделывали тут же затягивающиеся прорехи.

— Спокойно, ребятки, спокойно! — приговаривал Таплоу, труся на лошади позади первого ряда.

Животное заупрямилось, не желая переступать через блюющего кровью сержанта, и подполковник хлестнул коня по крестцу плетью. Знамёна за спиной Таплоу трепыхались, принимая пули.

— Сэр, генерал-майор Нэн…

Таплоу снова договорить Шарпу не дал:

— К чёрту Нэна!

— Пора переходить на беглый шаг, сэр!

— Рано, приятель, лопни мои глаза! Рано! — подполковник отвернулся от Шарпа и заорал, — Сомкнись, ребятки! Сейчас мы покажем канальям, где раки зимуют! Сомкнись!

До пушек осталось метров сто, и артиллеристы сменили ядра на ближнюю картечь. Жестянки, рвущиеся у дульного среза, широким конусом выбрасывали целые горсти свинца, проделывая в рядах наступающих британцев кровавые просеки. Линии смыкающихся после каждого залпа красномундирников, съёживались на глазах. Нервы у солдат начали сдавать. Они замедлились, и Таплоу пустил коня вперёд: