Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т2.

Генерал оглянулся и окинул взором выстроившихся на приступке стрелков. Его отвага вызывала уважение, и по нему никто не стрелял. Пусть он проиграл, но проиграл достойно. Секунду Кальве смотрел на врагов, затем отвесил им ироничный поклон. Выпрямившись, он показал неприличный жест и пошёл прочь. Далеко впереди него испанцы громили оборонительные линии северного фаса гребня. Этот штурм, вкупе с падением редута, лишил армию Сульта самообладания, и оборона гребня приказала долго жить.

Французы усеяли крутой восточный откос складки, стекаясь к переброшенным через канал мостам.

Стоя на залитой кровью стрелковой ступени, Шарп разглядывал Тулузу. Над её шпилями и крышами на юго-востоке поднимался в небо полукруг дымов, там, где Веллингтон предпринимал ложную атаку на город. Зрелище походило на изображающую осаду гравюру из старой книжки про войны герцога Мальборо [383] Джон Черчилль, герцог Мальборо, 1650–1722, — во время войны за Испанское наследство главнокомандующий английской армией на континенте. Прим. пер. .

Умолкли орудия, и тишина давила на уши. В голове было пусто, и только потом к Шарпу пришло осознание: а ведь он жив!

Как и Харпер, слава Богу. Ирландец срезал у мёртвого француза флягу и припал к горлышку. Пропела труба, возвещая победу. Изувеченный пушкарь медленно сучил ногами, пытаясь встать. Сержант-хайлендер хвастал богато украшенной трофейной саблей. Солдаты остужали грязной водой из артиллерийских вёдер разгорячённые лица. Пёс воровато тащил оторванную по локоть руку. У пустого флагштока умирал лейтенант-англичанин. Веки его подрагивали, будто он знал, — стоит их сомкнуть, и тьма его больше не отпустит.

К Шарпу подошёл Фредериксон. Офицеры-стрелки мгновение смотрели на вражеский город.

— Завтра, — сказал капитан, — Мы будем его штурмовать завтра.

— Не мы, Вильям. — возразил Шарп.

Эта задача ляжет на плечи других батальонов. Те, что взяли гребень, дорого заплатили за победу, достаточно было оглядеться вокруг. Убитые солдаты, раненые солдаты, издыхающие лошади, покорёженные орудийные лафеты, обломки, кровь, дым. Поле битвы, последней битвы. По крайней мере, Шарп всем сердцем надеялся, что последней.

Возле опрокинутой пушки Шарп отыскал тряпку и вытер палаш. Оружие покрывала кровь, но скоро, думал майор, его покроет пыль на стене холла в уютном дорсетском домике. С северного конца гребня доносились выстрелы. Там уничтожали последние очаги сопротивления. Дым редел, рассеиваемый ветром. Победа.

Шарп засмеялся:

— Так и подмывало броситься вдогонку Кальве, чтоб отобрать Орла. Вы ведь узнали нашего старого знакомого?

— Узнал. — Красавчик Вильям протянул Шарпу открытую флягу, — Хорошо, что не поддались порыву. Живым бы не вышли.

Протяжно всхлипнула волынка, и Шарп с Фредериксоном разом повернулись.

— О, Боже! — еле слышно выдохнул капитан.

Четыре хайлендера несли сооружённые из французских мундиров и мушкетов носилки. На носилках был Нэн.

Шарп кубарем слетел вниз и бросился к носилкам.

— Он мёртв, сэр. — скорбно сказал один из шотландцев.

Ветер шевелил седые пряди на голове друга Шарпа. Мёртвого друга.

— Он сказал, что ранен в бедро. — беспомощно произнёс Шарп.

— Нет. В лёгкое, сэр.

— Иисусе! — слёзы катились по перемазанным кровью и гарью щекам Шарпа, но он их не замечал, — Иисусе!

Они похоронили Нэна посреди взятого им редута. Играли волынки, священник читал по-гэльски молитву, и столь обожаемые генерал-майором хайлендеры залпом проводили павшего командира в последний путь.

Утром Тулуза сдалась. Маршал Сульт ночью проскользнул в просвет между британских частей, и на рассвете над городом полоскалось море белых флагов.

В сумерках третьего дня после бегства Сульта капитан Вильям Фредериксон, с помощью фальшивых зубов и повязки на пустой глазнице приобретший вполне благопристойный вид, разыскал Шарпа в винном подвальчике неподалёку от городской префектуры. В заведении яблоку негде было упасть, но желающих присесть за стол мрачного, как туча, майора со шрамом не находилось.

— Пьёте в одиночку, мистер Шарп?

— Иногда. — майор придвинул другу бутылку, — Вы веселы.

— Чертовски весел! — капитан переждал донёсшееся от префектуры «Ура!»

Там фельдмаршал Веллингтон праздновал взятие Тулузы. Именитые горожане явились на обед с белыми монархическими кокардами, клянясь, что никогда не поддерживали ненавистный режим корсиканского узурпатора.

— Никто не поддерживал, кого ни затронь. — фыркнул капитан, садясь спиной к дверям и наливая себе вина, — Как он в таком случае ухитрился править ими столько лет? Загадка. Ну, нам они больше не враги, ибо Наполеон подписал отречение. Собственной рукой! Так что позвольте мне выпить за своё и ваше здоровье, которому уже ничего не угрожает!

Шарп исподлобья взирал на друга, ничего не говоря, и Фредериксон, предположив, что тот его прослушал или не понял, разъяснил:

— Война окончена! Будь я проклят, если вру! Из Парижа приехал британский офицер. Вдумайтесь! Из Парижа — британский офицер! Да что там, целая чёртова уйма британских офицеров! Бонапарт отрёкся, Париж взят, война кончена, мы победили!

Ликование распирало Фредериксона. Он соскочил со стула и встал на него обеими ногами. Не обращая внимания на то, что большинство посетителей — французы, заорал:

— Бони отрёкся! Париж наш! Войне — конец! Мы победили! Боже правый, мы победили!

Мгновение было тихо, затем сидевшие в таверне британцы взревели. Выслушав перевод знающих английский товарищей, к рёву присоединились испанцы с португальцами. Французы, среди которых имелось несколько инвалидов-ветеранов, угрюмо уставились в свои стаканы. Один плакал.

Фредериксон приказал служанке подать шампанское, сигары и бренди:

— Мы победили, Ричард! — теребил он Шарпа, — Всё кончено!

— Когда Бони отрёкся? — сумрачно спросил майор.

— Бог весть. То ли неделю назад, то ли две.

— До драки за Тулузу?

Фредериксон пожал плечами:

— Ну… да.

Проклятье, с горечью думал Шарп, выходит, Нэн умер зря? Кровь, пролитая на гребне, выходит, была пролита зря?

Злость и тоска недолго царили в его душе. До Шарпа внезапно дошло: по всей Европе сейчас служили благодарственные молебны и били в колокола! Не будет больше сожжённых деревень и вытоптанных пашен, ограбленных церквей и разорённых городов. Сердце Шарпа забилось быстрей. Не будет изматывающих маршей под дождём и ночёвок в снегу, кровавого кошмара брешей и свиста картечи. Не будет канонад, улан, тиральеров. Всё кончилось. Война кончилась. Страх кончился. Рот сам собой растянулся до ушей, и Шарп обнаружил, что жмёт ладони подошедшим узнать у Фредериксона подробности офицерам. Наполеон, людоед, тиран, пугало Европы, проклятый корсиканец, узурпатор — кончился.