Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т1.

— Когда они пойдут на приступ?

— Думаю, через неделю. И будут разбиты.

— Но если они все же ворвутся в крепость? Что тогда? — не успокаивался килладар.

— Тогда они убьют вас, — пожав плечами, ответил Додд. — Изнасилуют вашу жену. Ваших наложниц. Ваших дочерей. Удовольствий хочется всем, так что к вашим женщинам выстроится очередь. Они будут драть их, как хряки. — Полковник засопел, захрюкал и задвигал бедрами.

— Нет! Нет! Этого не случится! — провозгласил Бени Сингх.

— Если и не случится, то только потому, что мы не допустим их сюда. К счастью, среди нас есть и мужчины, готовые не хныкать, а драться.

— У меня есть яд, — сказал килладар, не понявший последних слов англичанина. — Если они будут побеждать, полковник, вы предупредите меня?

Додд усмехнулся.

— Обещаю, сахиб, — с наигранным смирением пообещал он.

— Мои женщины предпочтут скорее умереть, чем достаться неприятелю, — продолжал индиец.

— А еще лучше, если умереть предпочтете вы. Если, разумеется, не захотите посмотреть, как белые мужчины будут пользовать ваших женщин.

— Этому не бывать! Они не поступят так подло.

— А что, по-вашему, им здесь нужно? — спросил Додд. — Разве они не наслышаны о красоте ваших наложниц? Каждый вечер солдаты у костра только о них и говорят. И каждый, засыпая, видит во сне их бедра и груди. Нет, килладар, они ждать не будут. Ваши женщины манят сюда врага, а соблазн сильнее даже страха.

Не желая слушать столь ужасные пророчества, Бени Сингх поспешил во дворец. Полковник усмехнулся. Он уже понял, что распоряжаться здесь может только один человек. Крепостью командовал Бени Сингх, и, будучи последним трусом, он был также другом раджи. Дружба же с раджой гарантировала верность гарнизона. Остальные защитники Гавилгура делились на два лагеря. Один состоял из солдат Ману Баппу и преданных князю Львов Аллаха, второй составляли Кобры Додда. Если из трех останется один, то именно он будет править Гавилгуром, а правитель Гавилгура есть в то же время и правитель всей Индии.

Додд провел ладонью по деревянному ложу винтовки. Он напугал килладара, и отныне страх будет его союзником. Поднявшись в прекрасном расположении духа на стену, полковник развернул подзорную трубу и стал наблюдать за британцами, только что установившими на плато первое орудие. Еще неделя, может быть, чуть больше, и противник сам придет на бойню и подставит шею под топор. И тогда самые необузданные мечты станут явью.

— Он пользовался винтовкой! — воскликнул удивленно майор Стокс. — Говорю вам, он стрелял из винтовки. Из мушкета на таком расстоянии попасть невозможно. Двести шагов! И пуля прошла рядом! Поверьте, это оружие еще не оценили как следует. Будущее за ним. А вы как думаете?

— Игрушка. — Капитан Моррис махнул рукой. — Мушкеты не заменит ничто.

— Но как же быть с точностью? — указал Стокс. — Вы же не станете спорить, что в этом отношении винтовка гораздо эффективнее.

— Солдаты не способны пользоваться винтовками, — упорствовал капитан. — Вооружить их винтовками примерно то же самое, что дать дикарям ножи и вилки. — Он повернулся и сделал жест в сторону своих людей, легкой роты 33-го полка. — Вы только посмотрите на них! Половина не знает, где право, а где лево. Пушечное мясо, не больше того. Какие винтовки? Я бы вооружил их пиками, и пусть дерутся.

— Как скажете, — неодобрительно проворчал майор.

Дорожные работы закончились, и теперь ему предстояло заниматься другим ответственным делом: устанавливать на плато осадные батареи. Что касается пехотной роты Морриса, под эскортом которой он прибыл в распоряжение генерала из Майсура, то ей поручили обеспечить безопасность саперов. Капитану задание не нравилось — он предпочел бы вернуться на юг, к Серингапатаму, чем находиться на скалистом перешейке, обещавшем в ближайшие дни стать не самым спокойным местечком на земле. А пока приходилось опасаться как вылазок маратхской кавалерии, так и артиллерийской бомбардировки, поскольку все понимали, что противник постарается так или иначе помешать установлению батарей.

К палатке Стокса подошел сержант Хейксвилл. Физиономия его отражала некоторую обеспокоенность и даже смятение, но никакие посторонние мысли не помешали сержанту образцово исполнить ритуал отдания чести.

— Слышали новости, сэр? — обратился он к Моррису.

Капитан поднял голову и, прищурившись, взглянул на стоявшего против солнца Хейксвилла.

— Новости? Какие еще новости? Нет, не слышал. А что случилось? Может, противник попал в окружение?

— Ничего такого, сэр. Новости, к сожалению, не самые приятные.

— Да и вид у вас нездоровый, — заметил Стокс. — Что это с вами? Уж не заболели ли?

— Душа болит, сэр. Душа болит. Такая беда, такая беда. — Сержант засопел и даже смахнул с подергивающейся щеки воображаемую слезу. — Капитан Торранс, сэр, — сообщил он трагическим голосом и, сорвав кивер, прижал его к груди. — Капитан Торранс умер. Покинул нас, сэр.

— Умер? — Стокс пожал плечами — познакомиться с Торрансом ему не довелось.

— Так точно, сэр. Как говорят, сам лишил себя жизни. Сначала зарезал собственного писаря, а потом пустил пулю в голову. — Хейксвилл продемонстрировал, как это могло быть сделано, приставив к виску указательный палец. Потом еще посопел носом. — Хороший был офицер. Один из лучших, а я за свою службу многих повидал. Офицеров и джентльменов, сэр, таких, как вы, к примеру, — добавил сержант, преданно глядя в глаза Моррису.

Капитан, тронутый смертью Торранса не больше, чем майор, ухмыльнулся.

— Зарезал собственного писаря, а? Что ж, с этими мерзавцами только так и надо. По крайней мере теперь уже никого не надует.

— Ходят слухи, сэр, — Хейксвилл заговорщически понизил голос, — что он, должно быть, состоял в противоестественной связи.

— Что? — нахмурился Стокс. — В какой еще противоестественной связи?

— Со своим писарем, сэр. Прошу прощения, что осмелился произнести такое, сэр. Насчет капитана и писаря. Понимаете, он был голый, мистер Торранс то есть. А писарь смазливый парнишка, хоть и черномазый. Он часто мылся. Ему, то есть мистеру Торрансу, это очень даже нравилось.

— Хотите сказать, что они были любовниками? — спросил Моррис и расхохотался.

— Никак нет, сэр. Ничего подобного. — Хейксвилл отвернулся, вперив взгляд в бескрайнее голубое небо над Деканским плоскогорьем. — Не было такого. И ни в какой противоестественной связи они не состояли. Дело тут в другом. Капитану, сэр, нравилось разгуливать нагишом. Говорил, что так ему лучше. Любил прохладу. И одежда меньше пачкается. Ничего странного и противоестественного. Нет, сэр. Мистер Торранс, он был самый что ни на есть обычный человек. И бибби любил. Добрый был христианин и истинный джентльмен, вот что я вам скажу. И убивать себя мистер Торранс никогда бы не стал. Я знаю, кто его убил. Знаю.