Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т1.

Шарп усмехнулся.

– Похоже, ничего другого мне и не остается, а?

Он медленно снял с плеча семиствольное ружье. От разрывов снарядов дрожали стекла в окнах, и стрелок даже чувствовал запах пороха, так похожий на запах протухших яиц.

– Держи.

Он поднял ружье, держа его обеими руками перед собой, и вдруг швырнул его что было сил. Банг отшатнулся, и, прежде чем он успел опомниться, Шарп уже преодолел разделявшее их расстояние, отвел в сторону дуло мушкета и врезал приказчику ногой в пах.

Астрид вскрикнула. Шарп пропустил ее крик мимо ушей. Забрав у Акселя мушкет, он ударил его еще раз, теперь уже в лицо, и датчанин рухнул на пол. Стрелок схватил его за шкирку, оторвал от пола и швырнул в кресло.

– Хочешь играть в солдатиков, научись сначала драться.

– Я исполняю свой долг,– прохрипел сквозь стиснутые зубы Аксель.

– Ну нет, долг и джин разные вещи.– Шарп забрал у ополченца саблю и быстро обыскал – другого оружия не обнаружилось.– Черт бы тебя побрал. Я не собираюсь воевать ни с тобой, ни с Данией.

– Тогда зачем вы здесь?

– Чтобы остаться.

– Это так,– вставила Астрид.– Он останется. – Распорядившись принести чаю, она стояла теперь у двери.

Приказчик посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Шарпа, опустил голову и расплакался.

– Напился, – прокомментировал стрелок.

– Он не пьет,– возразила Астрид.

– Сегодня набрался. Подойди и понюхай. Его сейчас вырвет.

Подхватив приказчика под руки, Шарп стащил его вниз, на склад, и уложил на ложе из пустых мешков. Вернувшись в гостиную, он взял мушкет Акселя, перевернул дулом вниз и постучал им по полу. Пуля и порох, хотя и с неохотой, высыпались.

– Бедняжка Аксель,– сказала Астрид,– он, должно быть, так испугался.

– С непривычки всегда страшно.

Шарп снова подошел к окну. Частота выстрелов уменьшилась, наверно, у британцев кончались боеприпасы. Еще один запал проткнул облако дыма. Громыхнуло. Неподалеку вскинулись жадные языки пламени.

– Скоро все кончится, и мне надо будет уйти.

– Ты уйдешь?

Шарп повернулся к ней и улыбнулся.

– Я не дезертир. Напишу письмо командованию, скажу, что отказываюсь от патента. Пусть забирают и делают с ним, что хотят. Это ведь законно, да? Но сначала надо сделать кое-что еще.

– Это касается Лависсера?

– Если он исчезнет, твоему отцу уже ничто не будет угрожать.

– Ты его убьешь? – удивилась Астрид.

– Такая у меня работа. Я пока на службе и задание должен выполнить.

– Пока? Хочешь сказать, что потом убивать не будешь?

– Здесь для этого слишком мало возможностей. Придется, наверно, подыскать другое занятие, как ты думаешь?

Да, другое занятие. Но сейчас нужно найти и убить Лависсера. Предатель не на службе, но дома его, скорее всего, не застать. И все же рано или поздно он туда вернется. А раз так, то ради Британии придется заделаться взломщиком. Проникнуть в его дом на Бредгаде, дождаться, убить и забрать золото – сделать себе подарок для новой жизни в Дании.

Городские часы отбивали полночь, когда Шарп спустился по ступенькам. С собой он захватил два пистолета и семиствольное ружье, оставив наверху абордажную саблю и штуцер. Банг спал, похрапывая и с открытым ртом. Стрелок помедлил. Что сделает приказчик, когда проснется? Отправится в город за помощью, чтобы арестовать некстати вернувшегося англичанина? Нет, вряд ли – похоже, джин свалил трезвенника надолго. Шарп открыл дверь ключом, который дала Астрид, осторожно запер ее за собой и, повернув на север, зашагал по улицам. Обстрел прекратился, но огонь еще гулял по городу. Шарп шел быстро, следуя полученным от Астрид указаниям, но все равно заплутал в темных переулках, потом увидел людей, несущих трех раненых, и вспомнил, что Бредгаде находится рядом с больницей короля Фредерика. Астрид говорила о доме с черной крышей и изображением доброго самаритянина над дверью. И действительно, через сотню шагов впереди показалось здание с черной крышей.

Сначала Шарп подошел к главному входу. Он сомневался, что сможет пройти через переднюю дверь, и верно, ставни на окнах были закрыты. С фонаря свисал датский флаг, водруженный восторженными почитателями героя. Сосчитав дома, стрелок повернул в переулок, пролегавший за жилищами богачей, и вернулся к нужному, но уже с тыльной стороны.

Он прошел через калитку и оказался в заднем дворе. Ворота были заперты. Над воротами торчали острые металлические пики, верх арки был выложен стеклом. Зато соседние ворота оказались открытыми, и разделявшую два дома стену не снабдили ни пиками, ни битым стеклом. Примыкавший к стене склад облегчил дело. Шарп забрался наверх и заглянул во двор Лависсера.

Пусто. Рядом со стеной конюшня и каретный сарай, дальше ступеньки, ведущие к задней двери. Дом был тих и темен. Шарп соскочил во двор, отодвинул запор на воротах, обеспечивая себе безопасный отход, и, укрывшись в тени конюшни, еще раз оглядел дом. Под задним крылечком темнел вход. Очевидно, в подвал. Начать можно было бы оттуда, но стрелок не спешил. Верхние окна не были закрыты ставнями, а три из них даже слегка приоткрыты, и на стеклах прыгали отблески далекого пожара. Тихо и спокойно. Но почему же нервы натянулись, как кожа на барабане? Что-то было не так. Три открытых окна. Что-то уж больно все легко и просто. И слишком спокойно. Три открытых окна. Все три приоткрыты ровно настолько, чтобы просунуть дуло мушкета. Прячется ли кто-то за ними? Или опасность ему только мерещится? Нет, он чувствовал, что за ним наблюдают. Объяснить это было невозможно, но теперь Шарп уже не сомневался – его ждут. Значит, легко и просто не получится.

Дом уже не казался беззащитным и безобидным. От него исходила угроза. Здравый смысл говорил, что он воображает лишнее, что никакой опасности нет, но Шарп привык полагаться на чутье. За ним следят. И все же удостовериться стоило. Он осторожно снял с плечо ружье и встал так, чтобы видеть только правое окно. Если за ним следят, то стрелять будут тогда, когда он попытается перейти двор и окажется на открытой площадке. Шарп вскинул семистволку, целясь в окно, и тут же заметил в глубине комнаты искру от кремня. В следующий момент над подоконником полыхнуло с сухим кашлем пламя, но лейтенант уже катился в укрытие, и пуля лишь щелкнула по камню в нескольких дюймах от лица. Еще два мушкета пальнули почти одновременно, и два других окна заволокло дымом. На крыше конюшни треснула плитка. Крик. Звуки шагов по каменным ступенькам. Шарп навел пистолет на заднюю дверь, выстрелил и увидел выбегающих из каретного сарая людей. Он выпустил пистолет, поднял ружье и потянул за спусковой крючок.

В тесном, зажатом между каменными стенами дворе как будто бухнула пушка. Пламя из семи стволов вылетело на добрых шесть футов, воздух заполнился дымом, в котором заметались срикошетившие пули. Кто-то вскрикнул от боли, но Шарп был уже у задних ворот. Он распахнул их, выскочил в переулок и побежал. Из верхних окон вслед ему пальнули из двух мушкетов, потом сзади чихнул пистолет, но Шарп уже скрылся из виду. Он добежал до больницы, где под барельефом Доброго Самаритянина толпились с десяток человек. Некоторые, встревоженные выстрелами и видом чудовищного оружия в руках незнакомца, подались было к нему, но стрелок нырнул в другой закоулок, пробежал его до конца, свернул, потом свернул еще раз и наконец остановился перевести дыхание. Черт, его и впрямь ждали. Но почему? Почему человек, находящийся среди друзей, оставляет в своем доме такую охрану?