Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т1.

Испанцы образовали каре. Хороший батальон мог перестроиться за тридцать секунд; испанцам потребовалось на это в четыре раза больше времени. Каре — самое подходящее построение, если в атаку идет вражеская кавалерия, но французы явно не были идиотами и не собирались нападать на противника, настолько превосходившего их числом, так что маневры испанцев не имели никакого смысла.

Шарп наблюдал за тем, как офицеры и сержанты стараются побыстрее выровнять строй — квадрат у них получился довольно кривой, но они остались довольны результатом. Шарп вспомнил про трех женщин. Среди испанцев их не было, и, оглядевшись по сторонам, он заметил, что они образовали на берегу реки довольно живописную группу. Одна женщина перехватила взгляд лейтенанта и помахала ему рукой в перчатке.

— Нам еще повезло, что у французов нет пушек. Хоган поднял брови.

— А я и забыл про этот слух. Здесь было бы даже слишком жарко.

Для пехоты нет ничего хуже, чем воевать против артиллерии в сочетании с кавалерией. Пехота, построенная в каре, может не опасаться атак конницы; всадники скачут вдоль рядов, но не в силах причинить врагу никакого вреда. Однако стоит появиться артиллерии, как каре превращается в гибельную ловушку. Шрапнель моментально проделает страшные бреши в рядах пехотинцев, а кавалерия ринется в образовавшееся свободное пространство — судьба такой битвы будет быстро решена. Шарп посмотрел вдаль — артиллерии не видно.

Симмерсон наблюдал за тем, как испанцы строятся в каре. Он был явно озадачен. Сэр Генри, похоже, считал, что если он не в состоянии атаковать французов, то французы должны обязательно напасть на него. А тут наступила какая-то необъяснимая пауза. Испанцы построились несколько правее дороги; Симмерсон отдал приказ, и Южный Эссекский с великолепной точностью продемонстрировал, слева от дороги, как должен батальон перестраиваться из шеренг в каре. Шарп видел, что французские кавалеристы насмешливо захлопали в ладоши.

Теперь образовалось два каре, причем испанское находилось ближе к французам, однако кавалеристы по-прежнему не двигались с места. Прошло некоторое время. Солнце поднималось все выше и выше, воздух над полем плавился от жары, лошади французов опустили головы и начали пощипывать траву. Капитан Стеррит, охранявший со своей ротой мост, жалобно спросил:

— Почему они не атакуют?

— А вы бы стали? — спросил Шарп. Стеррит смутился. И Шарп прекрасно понимал

почему. Симмерсон выглядел ужасно глупо, он двинулся вперед с обнаженной саблей и развернутыми знаменами, а противник явно не собирался сражаться. Теперь его солдаты, как выброшенный на берег кит, заняли бессмысленную оборонительную позицию. При таком построении было совершенно невозможно выйти на марш; первый ряд мог двинуться вперед, но шеренгам, образующим боковые стороны, необходимо развернуться — вот тут-то противник и бросится в атаку. Симмерсон хотел выступить вперед, однако боялся, что ему не удастся сохранить стройность рядов. Конечно, он мог снова перестроить батальон в шеренги, но тогда зачем было каре? Поэтому он остался стоять на месте, а французы с любопытством наблюдали за ним, не понимая, чем вызвано столь странное поведение неприятеля.

— Кто-то должен принять решение! — недоуменно хмурился капитан Стеррит.

Не такой он представлял себе войну! Победа и слава, а не унижение, вроде этого.

— Кое-кто и принял решение. — Хоган кивком показал на Южный Эссекский.

От каре отделился отряд всадников и поскакал галопом в сторону моста.

— Лейтенант Гиббонс. — Стеррит поднял руку, приветствуя племянника полковника, остановившего свою лошадь на полном скаку.

Лицо лейтенанта, который отлично понимал серьезность момента, было суровым. Не слезая с лошади, он посмотрел на Шарпа сверху вниз.

— Вас требует к себе полковник.

— Зачем?

— Полковник вас требует. Немедленно! — Гиббонс казался удивленным.

Хоган кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Лейтенант Шарп находится у меня в подчинении, — вмешался он. — Зачем он понадобился полковнику?

— Нам необходим отвлекающий маневр. — Гиббонс показал рукой в сторону неподвижных шеренг французов. — Чтобы заставить французов вступить в бой.

— И как далеко от каре я должен отвести своих людей? — Шарп говорил спокойно, с непривычной мягкостью в голосе.

Гиббонс пожал плечами:

— Чтобы кавалерия бросилась в атаку. Поторопитесь!

— Я не сдвинусь с места. Это безумие!

— Прошу прощения, я не понял. — Гиббонс изумленно уставился на Шарпа.

— Я не поведу своих людей на верную смерть. Если мы удалимся более чем на пятьдесят ярдов от каре, французы затопчут нас, как зайцев. Вы что, не знаете — маленьким отрядам не под силу сражаться с кавалерией.

— Так вы идете, Шарп? — Слова Гиббонса звучали так, словно это был ультиматум.

— Нет.

Лейтенант повернулся к Хогану:

— Сэр? Вы отдадите приказ лейтенанту Шарпу?

— Послушайте, дружище. — Шарп заметил, как резко усилился ирландский акцент Хогана. — Передайте полковнику, что чем быстрее он вернет батальон обратно на эту сторону реки, тем быстрее я смогу проделать в мосту дыру, и мы все вернемся домой. Нет, я не отдам приказ лейтенанту Шарпу совершить самоубийство. До свидания, сэр.

Гиббонс резко развернул лошадь, вонзил ей в бока шпоры, крикнул что-то неразборчивое Шарпу и Хогану и, подняв клубы пыли, ускакал галопом в сторону бесполезного каре Южного Эссекского полка. Стеррит, лицо которого побелело, повернулся к ним.

— Вы не имеете права отказываться от выполнения приказов!

Тут терпение Хогана лопнуло. Шарпу никогда не приходилось видеть, чтобы маленький ирландец терял самообладание, но на сей раз Хоган разозлился по-настоящему.

— Вы что, ни черта не понимаете? Неужели вам не ясно, что предлагалось Шарпу? Да стрелков бы порубили, как капусту! Господи! О чем только этот человек думает?!

Стеррита смутила вспышка ярости со стороны Хогана. Он попытался успокоить инженера:

— Но ведь надо же кому-то что-то предпринять.

— Вы совершенно правы. Южному Эссекскому следует вернуться сюда и перестать тратить время попусту.

Кто-то из солдат роты Стеррита фыркнул. Шарп почувствовал, что тоже теряет терпение. Сейчас ему было неважно, кто командует этими людьми.

— Молчать!

Воцарилось неловкое молчание. Его нарушал лишь смех трех испанок.

— Мы можем начать с них. — Хоган повернулся к женщинам и что-то крикнул по-испански.

Они посмотрели на него, переглянулись, но он повторил свое требование. Женщины неохотно подчинились и, не слезал с лошадей, проехали мимо стрелков и офицеров обратно на северный берег.

— Теперь, по крайней мере, хотя бы трое перешли этот чертов мост. — Хоган бросил взгляд на небо. — Наверное, уже перевалило за полдень.