Владимир Топилин - Серебряный пояс

Раз с вечера с мужиками сговорились, Тишка проснулся загодя, справил свои обязанности и лишь после этого тронулся в лес вместе со всеми. Когда уходил Тихон, Лукерья вроде как спящей притворялась, к стене отвернувшись. Потом, как оказалось, только и ждала, когда супруг порог дома переступит.

Вернулся Тихон далеко после обеда. Что толпой лес не готовить? Много ли бабке Ветлужанке дров на избушку надо? Пока старшие сутунки на чурки пилили да дрова кололи, ребятишки на лошадях в поселок полтора десятка саней с горой поленьев вывезли. «Хватит ли, бабка, дров на зиму?». «Как же, сынки, хватит до черемши! А там, может, помру!».

Помрет бабка Ветлужанка к весне или нет — это вопрос другой. А вот как бабы на улице шушукались и на него пальцем показывали, головой качали, вздыхали, это Тихон заметил сразу. Только сначала не понял, в чем причина. Однако дома сразу все стало ясно. Печь не топлена. Корова мычит. В избе хаос, будто Мамай прошел, все ценные тряпки собраны. В коробочке из-под чая, где хранились деньги за старательский сезон, пусто. Тишка сразу понял, что Лушка его бросила, тут и дураку понятно. И все же удивительно: за что? Жила баба с ним как у Христа за пазухой, спала днями, кушала, что хотела, в любви и ласке купалась. Старше Лукерья мужа на пять лет, окрутила парня да к тому же уже давно не девица была. Тишка терпел все капризы спутницы жизни: что та ни попросит — сделает! А вот, поди ж ты, чем не угодил? Может, потому, что детей не было? Или не к душе пришелся? Здесь уж, видно, как Бог рассудит.

Прибежала соседка тетка Варвара Коновязева:

— Ох уж, Тихон! Горе у тебя какое! Уехала Лушка в город, сбежала с приказным. Тот ее замуж зазвал… Уж она нам тут такое наговорила, что волосы дыбом! Говорит, не буду всю жизнь в нищете да бедности с таким дураком и рохлей жить! И так три года мучалась, пусть, говорит, не ищет, не вернусь! А то добро, что вместе нажили, пусть забирает, а я возьму самое необходимое!

С этими словами тетка Варвара сконфуженно посмотрела по сторонам, печально покачала головой: да уж! Оставила Лушка добра… Чашка, кружка да ложка. На деревянных нарах — подушка да одеяло, а в углу — цинковый умывальник с бронзовым краником и небольшим зеркалом. Да, вон еще, в стайке корова орет, доить пора. Если учесть, что для своего барахла приказной подогнал три коня, можно с твердой уверенностью сказать, что Лушка разделила нажитое «поровну».

— А деньги-то? Деньги, Тихон? Неужто тоже все забрала?!

Тишка равнодушно бросил жестяную коробочку на стол. Ему сейчас не до денег.

— А сколько было-то? — затаенным голосом спросила соседка.

— Весь старательский заработок за сезон, — сухо ответил тот.

— Батюшки святы! — рухнула тетка Варвара на лавку. — Так то же десять коров можно купить! А ить сказала, что вместо денег тебе корову оставляет…

Парень кисло усмехнулся: что корова? Переживу! Жизнь порушена.

— Уж ты, Тимоня, шибко не переживай! Как-нибудь все образуется. Не тужи, сердешный, чем могу, тем помогать буду. А сейчас пойду Зорьку подою. Измычалась вся, голубушка.

Ушла тетка Варвара с подойником в стайку. А Тихон завалился под одеяло: горе парню!

Лушкин побег от супруга, что мыло в кадке с питьевой водой. Не успела беглянка скрыться за поворотом, об этом уже знал весь поселок. Кто судил Лушку: сука! Другой ругал товарища: точно, рохля! Мнения жителей поселка разделились приблизительно половина на половину. Однако дальше этого дело с мертвой точки не сдвинулось: остался Тишка один.

Как и бывает в подобных случаях, свято место пусто не бывает! Первыми в гости к Тихону заглянули парни. Где темными, холодными вечерами им собираться? На отвале холодно. Другие дома заняты. А у Тихона тишь да благодать! Избенка хоть и маленькая, но вместительная. Есть где в карты играть, разговоры вести с девушками, а потом провожать милых сердцу дам домой. Так на второй вечер и повелось. Как начинает темнеть, все идут к Тишке. А тот не против — все не так одиноко.

Первыми парни в избу вваливаются, чтобы, так сказать, пока речка ото льда вскроется, выпить по кружке бражки, за картами обсудить новости прошедшего дня, помыть кости девчатам. Долго ли коротко, потом девушки потемну подходят, вроде как справиться о жизни Тимофея: как ты тут один день провел? Ему без разницы, кто приходит, когда. Любой из поселковых ему желанный гость. Одному тяжело длинный вечер коротать.

На третий вечер, как сбежала Лушка, горе-муж подоил свою коровушку, процедил молоко и уже собрался было ужинать, как с улицы ввалились ребята: Иван Панов, Лешка Воеводин и Мишка Лавренов. Поздоровавшись с хозяином дома, парни скромно присели на лавку вдоль стены, дожидаясь, пока тот уговорит чашку вареной картошки в мундирах.

Тихон торопливо заканчивал с трапезой, а сам — ушки на макушке, слушает, о чем товарищи говорят. А разговор получился следующий.

— Слышали, сегодня, бабки говорят, конь опять по поселку ходил, — заворачивая самокрутку, басом бросил Лешка Воеводин.

— Брехня все. Какой конь? Зима на дворе. У хорошего хозяина свой мерин в стойле стоит, — отмахнулся Мишка Лавренов.

— Тогда откуда на дороге копыта свежие? — задал наводящий вопрос Иван. — Перед утром снег кончился… перенова. А следы недавние, ночные.

— Да это дед Павел с Васькой Веретенниковым поехали в Китат соболя промышлять! — опять спорит Мишка.

— Второе утро подряд? Дед Павел с Васькой вчера уехали, до полного снега, пока не завалит, — поправил его Иван. — Назад еще не возвращались.

— Ну, тогда, может, кто-нибудь из чибижекских, приисковых, за продуктами проезжал, — не унимается товарищ.

— Ага, — с иронией поддержал его Лешка. — Туда-сюда, вперед-назад. И так несколько раз по деревне. Что, никто на ночлег не пустил? Да любой приисковый знает, что стучись в любую дверь, пустят до утра, не откажут!

— Ну, тогда не знаю…

— И я слышал, — вступил в разговор Тишка. — Под утро, далеко за полночь не спится. Слышу, за окном — шаги! Конь прошел! Собаки на него тявкают изредка. И где-то далеко так, вроде за поселком, металл вжикает. Вроде, кто нож точит…

— Во! И Тишка слышал! — расплылся в довольной улыбке Лешка. — А его дом у самой дороги стоит, тут собака проскочит — стены трясутся, все слышно!

— Неужели это провидение?!

О загадочных словах Власа Бердюгина знал весь поселок, недаром при женщинах были сказаны. О чем больше говорить бабам в глухой, таежной деревушке? Разных толков ходило много, один загадочнее другого. Что, вот, мол, конь каурый прииску беду принесет, не намоют мужики на будущий год золото. Другие талдычили о каре небесной, третьи предсказывали конец света. Однако все оказалось намного серьезнее.

Совсем невероятным стало то, когда под утро по поселку стал ходить каурый конь. Один. Без седла и всадника. Говорят, кто-то его даже видел. Но в достоверности очевидец сомневался. Так и получалось. Утром следы лошадиных копыт на дороге были, а реальность никто не подтверждал.