Олег Кожевников - Жажда жизни [litres]

Двигатель погрузчика у нас был отключен давно, ещё тогда, когда открылась панорама моря, и маневрировать уже было не надо. Когда шум, издаваемый гребными колёсами умолк, из трюма показались наши дамы. Наверняка они ждали, когда можно будет, не боясь вымокнуть, уютно расположиться под солнышком на палубе и насладиться открывающимися видами. Но когда вышли, быстро пожалели об этом. Потому что попали в самый аврал, и я их тоже зарядил на работу. Дал только недолго поглазеть в бинокль на море, а потом поручил заполнять бочки пресной водой.

Увлечённые делом, мы и не заметили, в какой момент берега, тянущиеся вдоль наших бортов, пропали. То, что находимся в море, поняли лишь по мерному покачиванию нашего «Ковчега». Почувствовав это, народ, включая меня, бросил дела. Все, кроме, конечно, вахтенного, собрались на корме и следили за удаляющимся берегом. Теперь уже не только у меня защемило сердце. Я заметил слезы в глазах девушек, хотя они бодрились – притворяясь, что это только брызги от бьющихся о борт волн.

Сначала качка была не очень сильной, но когда мы отдалились от берега километра на четыре, меня стало мутить. И часа через два я проклинал судьбу, которая забросила меня на это корыто. Никогда не думал, что подвержен морской болезни до такой степени. Я же плавал на корабле по Чёрному морю и чувствовал себя в течение всего круиза прекрасно. Правда, тот корабль был громадный, а также в баре был большой выбор коктейлей. Дёрнешь несколько бокалов, и штормит уже самого – какая тут, к чёрту, качка корабля!

Дурно было не только мне, Василий и Наташа просто позеленели от переносимых мучений. Остальные себя чувствовали сносно, Слонище имел наглость еще и подшучивать над моим состоянием. Похлопывая себя по животу, заявил:

– Ну что, «дамы энд джентльмены», солнце заходит, пора на ужин. Сегодня уха, наверное, будет – высший класс. Килограмма четыре хариуса туда вбухали. Ох, и набью я сейчас свою утробу по самое не могу.

Меня от этих слов чуть не вырвало. Затем мой друг приблизился и что-то попытался у меня спросить, но я его матом отослал подальше. Только тогда Серёга понял степень моих мучений и даже помог забраться в нашу с Леной персональную каюту. Но на втором этаже болтало ещё сильней, и я как побитый пёс попёрся вниз. Но в кают-компанию заходить не стал, а потихоньку пробрался в глубину трюма и забился в одну из клетушек. Пристроившись на бывшей спинке от сидения КамАЗа, выключил фонарь и попытался забыться. Здесь качка была слабей, и хоть как-то можно было существовать.

Минут двадцать я молча страдал один. Потом, подсвечивая себе маленьким фонариком на диодах, возник Сергей. Он что-то участливо бормотал, но после моего невнятного мычания и нервных отмашек удалился. Ещё минут через десять появилась Лена. Она ничего не сказала, просто встала рядом, выключила фонарик и минут пять гладила меня по голове. Затем у губ я почувствовал горлышко от пластиковой бутылки. Хотя я упирался и отплёвывался, но Лена всё-таки влила в меня с пол-литра тёплого бульона от ухи. Превозмогая себя, я попросил её дать мне возможность побыть одному. Как мне ни было гнусно, я понимал, что Лена тут ни при чём, поэтому попытался пошутить, заявив искусственно ослабленным тонким голоском:

– Ленусик, твой муж точно объелся груш! Но ты смотри там, не балуй! Вот посижу тут в темноте, залижу раны и опять устрою тебе ночное Ватерлоо.

Лена наклонилась, поцеловала меня в лоб и ответила:

– Да капитулирую я сразу, Наполеон. Можешь хоть сейчас брать меня в плен и использовать как самую последнюю наложницу.

Потом я услышал какое-то шуршание, и через минуту в деревянной клетушке возникло восхитительное явление – обнажённое тело моей жены. Поколдовав несколько секунд над ремнём, она стащила с меня джинсы вместе с трусами. Затем, ловко оседлав своего любимца, приступила к сеансу нейтрализации корабельной качки. Явно наши движения пошли в противоход с раскачиванием «Ковчега», так как мне стало гораздо лучше, тошнота прошла, и я опять стал человеком. И даже более того, весьма сексуально озабоченным человеком. Через час я довёл свою молодую жену до того, что был вынужден сам уже отпаивать её бульоном из пластиковой бутылки. Что она не осилила, с удовольствием допил я.

В кают-компании мы появились часа через полтора и практически сразу оттуда сбежали. Уж очень она стала напоминать больничную палату какой-нибудь токсикологической клиники. По крайней мере, так же воняло, и наметилось как минимум два мечущихся от тошноты пациента. Это были Василий и Наташа. За бедолагами пыталась ухаживать Вера. Но если они даже по отношению к ней были довольно агрессивно настроены, то на нас бы точно вылили ушат помоев. Поэтому мы с Леной быстро оттуда ретировались и снова отправились наверх.

Минут пять я поговорил в рубке с заступившим на вахту Сергеем, но болтанка вынудила выйти на палубу. Лучше не стало, хотя я, схватившись за поручни, героически переносил холодные водопады брызг от бьющих в борт нашего «Ковчега» волн. От приглашений Лены, снова забравшейся в нашу каюту, я отказался. Боялся, что болтанки, которая наверняка будет на втором этаже, я уже просто не выдержу. Понял, что только внизу, в трюме, в грузовой клетушке я смогу вынести такую жизнь, мой личный ад, называемый плаванием в открытом море. Не моё это, оказывается, я – точно стопроцентная сухопутная крыса.

Вернувшись в рубку, я, несмотря на своё состояние, попытался вести себя как капитан. Посмотрел на наш, можно сказать, игрушечный компас, потом взял бинокль и тупо оглядел окружающую «Ковчег» темноту. Компас подтверждал, что мы движемся на юг, бинокль, что наступила ночь и при лунном свете ни черта не видно. Но всё равно, сделав умное лицо, я посмотрел на Сергея и требовательно спросил:

– Слушай, вахтенный, а почему во время шторма вы с Витьком не убрали паруса?

В ответ услышал издевательский хохот, а потом сквозь смех Серёга произнёс:

– Шёл бы ты лучше под крылышко Лены! Морской волк, блин, нашёлся! Да сейчас волнение на море всего балла два-три, и ветер в нужную нам сторону.

– А почему тогда волны так бьют? Я вон только пять минут у борта постоял, а теперь можно всю одежду выжимать!

– Так ты выбрал место у гребных колёс. Они же нам всю геометрию портят. Такие выросты на корпусе, вот, естественно, о них волны и долбят. Знаешь, как эти колёса нас тормозят, если бы не они, мы бы раза в два быстрее шли. Предлагал же я винт замутить у этой посудины!

Сергей горестно вздохнул, потом посмотрел на меня и заявил:

– Ладно, Мишка, ты не обижайся, но мы тут с Витькой переговорили и решили, что пока вахту будем нести с ним вдвоём, попеременно. Днём, если погода будет нормальная, Веру и Лену будем подключать. Так что не пыжься, не надо! Лучше иди… пускай, вон, тебе Ленка восстановительные процедуры проводит.