Саймон Скэрроу - Британия

На мгновение цинизм Квинтата вызвал у Катона приступ холодной ярости.

– Полагаю, в некоторых случаях вы правы, господин легат, но даже в Сенате есть люди, обладающие честью.

– В таком случае они дураки, и ты совершаешь глупость, веря в них. – Все следы добродушия исчезли с лица легата. – Я ожидал от тебя другого, Катон. После всего, что ты делал на службе у Нарцисса, я считал тебя таким же, как я сам.

– Я не жалею, что разочаровал вас, господин легат.

Наступила короткая пауза, когда двое мужчин буравили друг друга глазами под приглушенные звуки жизни ничего не ведающего военного лагеря. Потом Квинтат, у которого пропал аппетит, отодвинул тарелку.

– Будь осторожен в том, что и кому ты говоришь, Катон.

– Я не боюсь ни вас, ни Палласа, господин легат, – с горечью ответил Катон, вспомнив, как в начале года, когда они прибыли в Британию, именно Квинтат назначил их служить в очень опасном месте.

– В таком случае, думаю, я правильно понял, что ты отказываешься служить мне?

Катон почувствовал, как на него снизошло невероятное спокойствие. Он множество раз представлял себе этот момент во время марша из форта. И, прежде чем ответить, сделал глубокий вдох.

– Я ценю ваше предложение, господин легат, а также уважаю ваше мнение касательно реалий политической жизни Рима.

– Но?..

– Но я не разделяю ваши амбиции и ценности. Да и как я могу? Я родился в семье, не принадлежащей к высшему классу аристократии, добился звания эквита и не рассчитываю стать членом Сената. Это естественным образом лишает меня возможностей, которые я мог бы иметь. Однако я не дурак и знаю, что гораздо лучше служить вам, чем сделать вас своим врагом. Ради моих друзей и семьи я с тяжелым сердцем принимаю ваше предложение.

– Понятно. – Легат Квинтат холодно улыбнулся. – И теперь, когда ты погарцевал на белом коне и сообщил, какого низкого мнения придерживаешься касательно меня и мне подобных, полагаю, ты считаешь, что это до определенной степени помогло тебе сохранить честь?

– Как раз наоборот, господин легат. Я считаю себя лицемером.

– Лицемером? – Квинтат печально покачал головой: – Не переживай из-за этого, Катон. В лицемерии нет ничего дурного, когда у тебя нет выбора. Поверь мне, я знаю. Но, если ты желаешь быть с самим собой чрезмерно строгим, дело твое. До тех пор, пока ты мне служишь, можешь морщить нос от вони, сколько пожелаешь. – Губы Квинтата искривились в злобной усмешке. – Ты и твой дружок простофиля Макрон.

– Про центуриона Макрона можно много чего сказать, но он совсем не простофиля.

– Мне плевать на то, что он собой представляет, до тех пор, пока он на моей стороне. В противном случае он мой враг.

Катон почувствовал, как внутри у него все сжалось.

– Господин легат, Макрон прекрасный солдат, но политика его не интересует. Будет лучше, если вы позволите ему продолжать военную службу и примете только мои услуги.

Легат понимающе прищурился:

– Ты рассказал ему о моем предложении?

– Да, господин легат.

– И он отказался служить мне?

– Если коротко – да. И он прав. Макрону не нравится такая работа, и лучше его к ней не привлекать.

– Это решать мне. Центурион Макрон – опасный человек, и, как гласит поговорка, «лучше иметь таких людей внутри форта, чем снаружи».

– Макрон вам не нужен, господин легат. Он лучше послужит вашим целям, если вы просто дадите ему возможность сражаться с врагом.

– Я восхищен твоими попытками защитить друга, но нам обоим известно, что Макрон обладает знанием определенных вещей, происходящих внутри императорского дворца, распространения которых Паллас не может допустить. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Катон прекрасно понимал, к чему ведет его командир. Два года назад, когда они с Макроном участвовали в секретной миссии в преторианской гвардии, Макрон застал Палласа и жену императора в объятиях друг друга. Учитывая безжалостность, с которой император расправился со своей предыдущей женой и ее любовниками, Паллас не мог чувствовать себя в безопасности до тех пор, пока Макрон не окажется на его стороне или будет уничтожен. Сам того не желая, центурион представлял собой угрозу для имперского вольноотпущенника, а такие, как Паллас, не терпят подобных вещей. Катон почувствовал страх за своего друга.

– Макрон не болтун, господин легат.

– Если только он не переберет спиртного, насколько мне известно.

– И даже в этих случаях ему хватает здравого смысла держать подобные тайны при себе. Вы и Паллас можете позволить себе оставить его в покое. Даю вам слово. Я позабочусь о том, чтобы он никому ничего не сказал.

– Твое слово? Как благородно! – Квинтат фыркнул. – Но, поскольку ты не благородного происхождения, твои клятвы не имеют веса. Мне очень жаль, префект, но тебе придется уговорить Макрона служить мне, иначе я не смогу его защитить. Возможно, мне даже прикажут заставить его замолчать навсегда.

Катон похолодел.

– Если вы причините вред Макрону, клянусь богами, я за него отомщу.

– Нет, Катон, не отомстишь. Если ты ценишь жизнь своей жены и сына. Насколько мне известно, его назвали Луций в соответствии с твоим желанием.

– Моего сына?

Квинтат вытер руки куском ткани и холодно улыбнулся:

– Думаю, мне следует тебя поздравить.

– Сын? – Катон был удивлен. – Откуда вы знаете?

– Я регулярно получаю доклады от Палласа, в которых он рассказывает обо всем, что может оказаться полезным в моих отношениях с солдатами и честолюбивыми политиками здесь, в Британии. Так что твоя хорошая новость – это и моя хорошая новость, особенно когда она дает тебе еще одну причину мне подчиниться. И повод собой гордиться.

У Катона возникло ощущение, будто его сбили с ног. Его сердце наполнилось радостью и любовью к Юлии, тут же сменившейся острым желанием оказаться рядом с ней и новорожденным сыном. Но уже в следующее мгновение счастливый момент был испорчен; его сменила холодная реальность, которую Квинтат швырнул ему в лицо. Его ребенок стал еще одним заложником в тайных играх легата и ему подобных. И способом заставить Катона выполнять их приказы. Он попытался скрыть свои горькие мысли, когда снова заговорил с легатом:

– Когда это произошло, господин легат?

Квинтат на мгновение задумался.

– Почти три месяца назад. Твоя жена назвала мальчика Луций – вне всякого сомнения, в честь твоего лучшего друга Макрона, поскольку это одно из его имен.

Катон подумал немного и кивнул. Юлия прекрасно знала об их дружбе и о том, что ее решение доставит удовольствие мужу и его товарищу по оружию.

– Хорошее имя. Она сделала прекрасный выбор… Какие еще новости о моей семье у вас есть, господин легат? – спросил он, изо всех сил стараясь говорить так, чтобы Квинтат не услышал в его голосе умоляющие нотки.