Елизавета Дворецкая - Венец Прямиславы

Бояре вздыхали. При всем своем уме и опыте они не могли ничего посоветовать двадцатилетнему парню, который по праву рождения и по отцовскому завещанию оказался владыкой Перемышля, отвечающим за все.

– Может, если с Андреем владимирским хорошо сговоришься, и не надо будет на Вячеславовой дочери жениться, – вздохнул Земислав. – Все-таки венчанная, мужняя жена, а муж еще жив – зачем нам такая княгиня?

Ростислав не отвечал. Все это было верно, но за разговором о Турове ему невольно вспомнилась девушка, которая к Турову, собственно, не имела отношения – послушница Крестя из берестейского Апраксина монастыря. Вспоминая о ней, он понимал: да если бы ангел небесный предложил ему придумать для себя самую лучшую невесту, он придумал бы именно такую. Стройную, красивую, смелую, умную, владеющую собой и в то же время готовую ответить на его любовь. Это ей надо было бы родиться княжной, и она украсила бы собой любой из русских городов!

Дочь Вячеслава туровского, которую он видел рядом с Крестей, казалась привлекательнее других невест лишь благодаря Кресте – на нее словно падал отсвет красоты той, другой. Ростислав понимал, что жить ему придется не с Крестей и что разница между той и другой сделает его супружество только более тоскливым, – но ничего не мог с собой поделать. Мысль о поездке в Туров к Вячеславу казалась заманчивой уже потому, что давала слабую, призрачную надежду увидеть Крестю или узнать, что с ней. Вероятно, она давно уже отправлена назад, в Берестье, и даже, может быть, успела принять постриг, но… Но Ростислав собирался во Владимир, а оттуда в Туров, и сердце учащенно билось при мысли об этом городе.

Бояре Червенской земли, старосты Перемышля и знатнейшее духовенство собирало, как положено, целое посольство, которое должно было сопровождать князя. Во Владимир послали гонца. Андрей ответил, что будет рад принять гостя, но просил приехать с малой дружиной, чтобы не тревожить народ. Наиболее осторожные из перемышльских бояр испугались, заподозрив предательство, но Ростислав отмахнулся: Андрей, скорее всего, сам боится большого войска.

– Невыгодно ему меня убивать, – сказал он Земиславу, который наиболее настоятельно советовал взять всю ближнюю дружину и еще сотню у бояр. – Если я погибну, Перемышль ведь не он, а Владимирко захватит. Надо ли Андрею, чтобы Червонная Русь опять в одних руках собралась? Не надо. Так что он меня беречь и лелеять должен, если не дурак.

– А если дурак?

– На сей случай у него отец есть. Уж Владимир киевский своим сыновьям не даст баловать.

Но не успело посольство собраться, как приехали люди из Белза. Двое бояр и священник жаловались на посадника Стужайлу и князя Ярослава, который не желает разбираться по справедливости.

– И раз так, то лучше ты, Ростислав Володаревич, владей нами, а мы тебе будем служить, как батюшке твоему служили, только дай нам самим тысяцкого выбрать вместо Стужайлы навозного! – говорил боярин Завада, и Ростислав ухмылялся вместе со всеми, думая о приключениях незадачливого Стужайлы.

Дать ответ сразу Ростислав не решился. Все-таки отец завещал Белз брату Ярославу, и забрать его себе было бы нарушением отцовской воли. Но, с другой стороны, и отец ведь хотел, чтобы города управлялись разумно и справедливо, а лишившись одного из двух своих городов, старшие братья поневоле будут вести себя смирно. Хотя любви к младшему брату-половцу, конечно, им такой оборот не прибавит.

– Я приеду к вам и на месте с людьми поговорю, – решил Ростислав. – Если вы правы, то дам тысяцкого, какой вам угоден, но только тогда уж и вы меня не выдавайте. Ведь братья не успокоятся, и Владимирко в Звенигороде рать соберет для Ярослава, чтобы город назад отбить. Тогда уж бейтесь со мной до конца, как и я за вас.

– Батюшка, Ростислав Володаревич! Да чтоб мы?.. Да мы за тебя! Богом клянемся! – дружно завопило посольство, целуя шейные крестики.

Перемышльская дума одобрила это решение: нарушать волю покойного князя не хотелось, но забрать в руки еще один город всем казалось весьма соблазнительным. Каких-то враждебных действий от старших Ростиславовых братьев, обиженных отцовским завещанием, ждали все, и вырвать у них из рук такой город, как Белз, было бы залогом окончательной победы.

– Поезжай скорее к Андрею владимирскому, а там и к Вячеславу туровскому! – теперь бояре торопили Ростислава. – С братьями воевать – помощь нам нужна будет. Поезжай, батюшка. А уж если приедут ляхи, мы их тут без тебя примем, пусть обождут.

Оставив за себя боярина Крепибора, здравомыслию и честности которого он вполне доверял, Ростислав взял три десятка дружины – Звоняты, Мирошки и Давилы – и поехал в Белз.

Первым пригородом Белза был Любачев. Сюда доходили слухи о тамошних событиях, и новый любачевский посадник, помещенный в город уже новым князем Ярославом, собрав имущество и домочадцев, сбежал. Прежний посадник, Микула Хромец, приехал из своего села и сидел в городе, но полномочий никаких не имел, и Любачев оказался вообще без власти. Ростиславу тут скорее обрадовались, хотя тоже подозревали, что он, желая захватить владения брата, начал с Любачева. То, что Ростислав приехал всего с тремя десятками, удивляло и смущало: люди не знали, как это понимать.

В Любачеве носились слухи, будто Владимирко у себя в Звенигороде провел вече, получил поддержку и собирает войско, чтобы отвоевать Белз и силой подчинить его Ярославу.

– Что же он к нам-то сюда не приехал, князь Ярослав? – говорил Микула Хромец. – Зачем в Звенигород подался? Видать, не доверяет нам. А коли не доверяет, то ждать можно, что и нас воевать будет.

– Нас-то чего воевать? – гудели люди, собравшиеся на посадничьем дворе. – Мы-то своего посадника не грабили, не гнали и в навозную кучу не закапывали, он сам сбежал, Братислав-то.

– Значит, думает Ярослав, что мы за Белз тоже ответчики. Как по-твоему, Ростислав Володаревич?

– Но вас-то в чем обвинять?

– Что же он тогда к нам не едет? Братилка, небось, к нему в Звенигород прибежал да и налгал там, будто мы грозили ему и он от расправы сбежал. Ты один теперь наша защита, князь Ростислав. Бери нас под свою руку, раз такое дело. Хочешь, вече соберем?

Но Ростислав не спешил с таким важным решением. Если он велит созвать вече и оно отдаст Любачев ему, братья обязательно поймут дело так, что он явился в город с войском и захватил его. И докажи, что это не так!

Кроме нежелания открытой войны, его смущали мысли об отце. Володарь перед смертью выдал каждому из сыновей по городу, так не должен ли теперь Ростислав видеть свой долг в том, чтобы усмирить Белз и вернуть его Ярославу, вместо того чтобы поощрять мятежников ради собственных выгод? Клятва на кресте, данная умирающему отцу, была для него не безделицей, и он терзался, опасаясь, что нарушит ее без достаточных оснований.