Елизавета Дворецкая - Венец Прямиславы

– Одно дело – чужого князя на нож поддеть, а совсем другое – брата единокровного! – рассуждал Наседка на посадском торгу и втягивал голову в плечи, боязливо оглядываясь, как будто страшное злодейство незримо ходило где-то рядом. – Кто бы и подумать мог?

– Но ведь князь в городе был? – спрашивали горожане, не желавшие верить и все же сомневавшиеся.

– Мало ли на какие чудеса дьявол способен? Уж если он кого толкнул на злое дело, так возьмет под крыло и фр-р-р! – вмиг куда надо домчит и нож в руку вложит! Уж он позаботится! Не сомневайтесь, люди добрые!

Даже отец Ливерий, как ни мало он был склонен давать веру слухам, все-таки пришел на княжий двор поговорить с Ростиславом.

– Чудные дела творятся, чадо! – грустно сказал он, усевшись напротив. – Такие чудные, что лучше бы нам не дожить до таких чудес!

– И ты туда же, отче! – с досадой ответил Ростислав. – Ну не убивал я его, вот те крест! Нашли Каина! Неужто вы меня первый день знаете? Что мне теперь, на торг выйти и там Христом-Богом клясться, что я на брата своего руки не поднимал? И как бы я в один час мог и в городе, и в Лосиной Топи оказаться? Надвое, что ли, разорвался?

– Но ведь говорят, что видели тебя там и в лицо признали.

– Ну, не знаю. Может, бес обернулся мною!

– Бес силен, на многое способен! – Игумен вздохнул и покачал головой. – Только говорят, что бес-то здесь обретался в образе твоем, а сам ты – в Лосиной Топи!

– Ну и люди! – Ростислав ударил сжатым кулаком по колену. – Сами звали в город: приди, дескать, сделай милость, владей нами, а теперь первой клевете верят! Экая дичь!

– И нож из раны вынули твой. Ведь у тебя такой же Михаил Архангел. – Ливерий кивнул на золоченый образок.

– Мало ли у меня таких ножей было! Может, потерял когда-нибудь, а черт какой-нибудь подобрал! Затмение какое-то, ей-богу! Брат Володьша, и ты, и весь Белз меня в убийцы вырядил!

– Не может быть такого! Пресвятая Богородица, да что же это такое! – Прямислава чуть не плакала, не стесняясь присутствия бояр, отроков и игумена. – Говорила я тебе: несчастливая я!

– Этак нам и туровский князь не станет помогать! – заметил боярин Ян. – Он ведь разборчивый! Блудливого Юрия не пожелал в зятьях иметь, а о братоубийце и слушать не захочет! Этот грех потяжелее! Даже если и обвенчаешься, не примет тебя Вячеслав и полков не даст. Разве что дочь ему вернуть, тогда только поможет помириться…

– Я не пойду! – Прямислава вытерла слезы жестким расшитым рукавом и решительно тряхнула головой. – Никуда от тебя не пойду! От Каина и то жена не ушла, а ты не Каин, ты не убивал, я не верю! Если видели тебя там, значит, бес перекинулся, а я не поверю! Даже если бы сама тебя увидела с тем ножом, все равно не поверила бы!

Бояре вздыхали, а отец Ливерий молчал, грустно и нежно глядя на Прямиславу.

Дни осады шли медленно, и каждый казался целой неделей. Ни к той, ни к другой стороне не подходило подкрепления. Владимирко со своими воеводами и с Юрием Ярославичем нередко проезжал вдоль города, но, несмотря на готовность жителей Белза, ни одного приступа не было. Не желая терять людей, Владимирко послал в Киев жалобу на братоубийцу в надежде, что киевский князь встанет на его сторону. Тогда и Турова можно не опасаться, потому что не пойдет же Вячеслав против решения родного отца! А уж если киевский князь потребует выдачи убийцы, все отцовское наследство соберется в руках Владимирка без единого сражения.

Ростислав подумывал сделать вылазку и разметать стан не ожидающих подобной дерзости звенигородцев, да и его отроки были на это готовы. Но трех десятков для такого дела слишком мало, а в том, что его поддержат жители Белза, Ростислав теперь не верил. В их умах всходили буйные ростки сомнения, и Ростислав не знал, как их оттуда выполоть. Одним ударом ножа неизвестный убийца избавил Владимирка от обоих братьев!

Но откуда у настоящего убийцы взялся этот нож? Чеканное изображение Михаила Архангела с краткой молитвой украшало шлем Ростислава, и хотя такого ножа у него не имелось, он вполне подошел бы к его снаряжению. И кто мог видеть князя там, где его не было, да еще и узнать в лицо?

Многие расспрашивали Заваду и двух его товарищей, которые видели убийцу и говорили с ним, но те не могли дать толкового ответа.

– Темень же стояла! – отвечал Завада Наседке и Крушиле, которые пришли его допрашивать в сопровождении целой толпы любопытных. – Я только и видел, что человек вроде.

– Ха! Человек! Уж верно, не гусь! А лицо-то, лицо?

– Лица не мог разглядеть.

– А ростом он какой? Высокий?

– Да нет вроде, чуть повыше меня.

Вопрошатели переглянулись: Ростислав был чуть повыше Завады.

– А голос?

– Да он не говорил, а шептал только. Где же тут разберешь?

– Ну, ты скажи, мог это быть Ростислав? Мог или нет?

– Да хоть епископ Симон! – в отчаянии отвечал измученный Завада. – Отстаньте вы от меня, ради Христа! Ну, не знаю я, не знаю!

Но этот ответ многим показался подтверждением. В городе началось подспудное брожение. Припасов еще хватало, никто пока не голодал, однако ходили слухи, что кто-то уже разбирает на дрова старую клеть. Первая удаль утихла, вид осаждающего войска, обложившего город со всех сторон, давил на сердце и ослаблял дух. Уже у многих шевелились тревожные мысли, что Владимирко способен держать осаду хоть целый год и жители Белза без приступов и пролития крови окажутся так ослаблены, что, в конце концов, их возьмут голыми руками. Воображение рисовало участь поверженных городов: сожженные дома, дым над некогда оживленными улицами, вой собак над трупами и длинные вереницы пленных, которых уводят, чтобы продать за Греческое море… Уже все уверовали, что помощь ниоткуда не придет, что Белз брошен один на один со своей злой судьбой… И если князь, которого они выбрали, действительно братоубийца, то Бог не помилует их!

Работать в осаде никто не мог и не хотел, народ целыми днями толкался под воротами, на маленьких уличанских площадях перед церквями. Торг был постоянно забит, но никто не торговал. То тут, то там какой-нибудь умник, взобравшись на телегу, держал речь или за Ростислава, или против. Случались уже и потасовки.

Так прошло дней пять или шесть, и однажды Прямислава увидела из окна, как мимо двора Яна Гремиславича валит целая толпа. Впереди шли Крушила и Наседка, и все были так возбуждены, что гул долетал даже до горницы. Прямислава бросилась вниз по лестнице, догнала толпу, пробралась через двор и влетела в гридницу. Ростислав, видимо, собрался куда-то идти, потому что она почти наткнулась на него на пороге. Увидев встревоженное лицо княжны, он схватил ее за плечи и хотел спросить, в чем дело, но тут и сам услышал шум во дворе.