Анна Малышева - Обманувшая смерть

Никогда Елене так остро не хотелось жить, как в этот момент. Она вспомнила Татьяну, которую оставила в гостиной рядом с Евгением, ее счастливое свежее лицо, мелодичный смех… И прокляла свое упорство, заведшее ее, в конце концов, в ловушку. «Что мне до того, буду ли я знать, дочь она мне или нет? – пронеслось в голове у Елены в тот миг, когда Зинаида медленно поднимала вытянутую руку, держа что-то на весу. – Она будет счастлива… А если узнает правду, может стать несчастна!»

Вновь раздался сиплый смешок сводни.

– На что мне твои деньги, графинюшка? – заметила Зинаида. – Сегодня ты мне их бросишь, завтра отнимешь. Да еще меня в тюрьму засадишь! Я вас, господ, довольно знаю, вы добра и заслуги не помните! Нет, ты уж не обессудь, денег я с тебя не возьму. Сочтемся иначе!

Елена вновь взглянула в сторону особняка. Окна княжеского кабинета погасли у нее на глазах. «Кричать на помощь…» – пронеслось у нее в голове беспомощное.

В следующий миг темноту разорвала огненная вспышка, и тишина затаившегося сада рухнула, расколотая грохотом выстрела. Что-то со страшной силой, словно чугунный молот, ударило Елену в грудь. Падая, она успела увидеть над собой опрокинутое чернильное небо, усеянное пушистыми, словно шевелящимися звездами. Раздался чей-то истошный крик, но кто кричал – она ли сама или кто другой – Елена, терявшая сознание, уже не понимала.

– Мерзавец! – повторил Илья Романович, переступая порог кабинета и надвигаясь на оторопевшего Иллариона. – Что ты здесь делаешь?! Грабишь?!

– Я, ваше сиятельство… – пролепетал дворецкий, прижавшись спиной к открытому секретеру, словно таким образом возможно было его загородить. – Я – ничего!

– В полицию тебя, тотчас! Тотчас! Что я говорил всегда?! Все вы воры!

Князь так рассвирепел, что у него даже прошла невыносимая головная боль, заставившая покинуть гостей. Выпитое шампанское лишь усугубило страдания, а при взгляде на Майтрейи, чью руку Глеб взял, словно затем, чтобы пощупать пульс, да так и не отпустил, князь почувствовал себя совершенно разбитым. Бегло извинившись перед гостями, князь сослался на легкую дурноту и вышел, намереваясь полчасика отдохнуть в кабинете на диване, где в тишине и покое можно было обдумать новую расстановку фигур на шахматной доске. Когда Илья Романович открыл дверь кабинета, он уже строил туманные и пока еще неуклюжие планы, каким образом можно использовать скандальное сближение богатой наследницы и ненавистного Глеба. «Ну, сказал я этим сынам Израиля, что мой сын женится на богатой девице! – уговаривал он сам себя. – Но я ведь не уточнил, который сын женится! А девица, кажется, добрая, и если я буду ласков с Глебом, она, возможно, сделает мне маленький подарок на свадьбу… Чтобы избежать скандала и не сводить в могилу отца своего жениха!»

Но стоило ему увидеть Иллариона над разверстым ящиком секретера, куда имела доступ одна экономка, как все созидательные планы вылетели из головы. Князь мигом понял все.

– Сговорились с Изольдой? – прошипел он. – Ах, змеища… Для меня рубля лишнего жалела, на хлеб и воду под замок сажала, а для тебя, воровское отродье, на каторгу готова пойти?! Проклятое бабье! Все одним миром мазаны!

– Илья Романович! – Илларион часто крестился, словно пытаясь отгородиться от уничтожающих слов князя. – Вот, Христом-Богом, ничем не виноват, никакого сговора не было! У меня и ключа-то нет! Ящик стоял открытый, замок, что ли, сломался? Я подошел, прикрыть хотел…

– Да что ты мне сказки сочиняешь… – начал было князь и тут же умолк, мягко, боком упав на ковер.

Илларион, утратив дар речи, смотрел, как возникшая из-за дверного косяка Изольда склоняется над неподвижным телом, осматривает залитое кровью лицо князя, прислушивается к дыханию. В ее руке был зажат массивный бронзовый стенной канделябр, тот самый, откуда Илларион взял свечу в коридоре. Выпрямившись, женщина перешагнула через тело Ильи Романовича, подошла к секретеру, оглядела разоренный ящик, бросила взгляд на ливрею Иллариона, которая топорщилась на груди от набитых во внутренние карманы бумаг и банкнот. Экономка выхватила из онемевших пальцев дворецкого ключ, закрыла секретер, взяла свечу и задула ее. Затем, пройдя по комнате, задула и остальные свечи. Комната погрузилась в милосердный мрак, скрывший тело на полу. Все заняло несколько мгновений.

– Перетащи его на диван, уложи, накрой, – приказала она Иллариону. – Заглянут – решат, что спит, не тронут до утра. Выиграем время. Жду тебя за воротами, как уславливались!

Ее черный силуэт на миг возник в слабо освещенном дверном проеме и пропал. Илларион, очнувшись, исполнил все указания любовницы и плотно прикрыл за собой дверь кабинета.

Когда он выходил из особняка, ему повстречался старший лакей, надутый и недовольный.

– Князя нет, вас нет, – пробурчал он. – Торт подавать или погодить?

– Подавай немедля! – приказал Илларион, усиленно делая вид, что ничем не взволнован и решительно никуда не спешит. – А князь прилег отдохнуть, ему сильно неможется. Велел передать, чтобы не беспокоили, пусть гости развлекаются без него!

С этими словами он покинул особняк Белозерских навсегда.

Когда Елена вынырнула из черного забытья, в первый момент она не могла понять, где находится и как попала в это место. Грудь страшно саднило, она дышала с трудом. Холодная сырая земля леденила спину, платье промокло насквозь от ночной росы. В немыслимой высоте в ночном октябрьском небе сияли голубоватые крупные звезды.

Рядом, на расстоянии вытянутой руки, слышались чьи-то тяжелые стоны и сдавленные выкрики – кто-то с кем-то боролся, кто-то кого-то душил во тьме. Вмиг вспомнив все происшедшее, Елена приподнялась на локте, схватилась рукой за платье на груди, ожидая нащупать рану… И хотя тупая боль не проходила, виконтесса почувствовала – никакой раны от пули в ее груди нет. Она вскочила, пошатнулась, вцепилась в куст шиповника, в кровь исколов пальцы. Дерущиеся рядом в темноте люди не произносили ни слова, и только глухое звериное рычание выдавало мужчину, а яростные стоны – женщину. Елена взглянула в сторону особняка и увидела десятка два фонарей, двигающихся по саду вразнобой.

– Сюда! – крикнула она. – Сюда!

Ее крик словно придал злобы дерущимся – женщина пронзительно завизжала, но визг тут же перешел в предсмертный хрип. Елена бросилась навстречу ближайшим к ней фонарям:

– Скорее!

– Елена Денисовна! – один из огней приближался стремительнее других. Она узнала голос Савельева. Мгновение спустя он был рядом. – Я услышал выстрел и приказал искать вас повсюду! Вы целы?

Он поднес фонарь с горящей внутри свечой к самому лицу виконтессы, желая удостовериться, что с ней все в порядке. Елена выхватила у него фонарь и направила свет на дерущуюся пару.