Тим Северин - Меч Роланда

Произнеся последние слова, он полностью завладел вниманием паладинов: теперь они были, как свора борзых, услышавших первый слабый звук охотничьего рога.

– Если вам придется давать совет королю, что бы вы назвали главным приоритетом?

– Покончить с язычниками-саксами, – проворчал Герин. – Мы воюем с ними уже много лет. Надо одним мощным налетом расправиться с ними.

Алкуин поставил фигурки человека, коня и вола на плитку с надписью САКСОНИЯ.

– Значит, для выполнения задачи мы направим сюда части пехоты и конницы с обозами. Нужно иметь в виду, что королевское войско войдет в страну, густо заросшую лесами. Их работа будет продвигаться медленно. – Он указал на штриховку на плитках, и я понял, что она означает леса.

– Не согласен, – сказал Герард. – Сарацины представляют бо́льшую угрозу, чем саксы. Они уже нападали на нас и нападут снова.

Я вспомнил, что родина Герарда на далеком юге, у Средиземного моря, и ее разграбили арабы из Африки.

Алкуин поставил еще несколько фигурок на плитку с надписью СЕПТИМАНИЯ.

Хроудланд нетерпеливо ходил вокруг стола, глядя на карту с разных сторон.

– Лучший поход тот, который принесет славу, а также окупит себя. Если мы нападем на аваров, их сокровища наполнят наши сундуки на годы вперед.

Священник поставил фигурки, на этот раз на востоке, на плитку с надписью КАРИНТИЯ.

– А что ты предложишь? – спросил он, глядя прямо на меня.

Маленькие фигурки на карте смотрели в разные стороны, разбросанные по разным плиткам и беззащитные. Мой ответ прозвучал осторожным и вялым в сравнении с мнениями других:

– Я бы начал с того, что спросил бы короля, действительно ли он хочет расширить свое королевство. Оно и так обширно и процветает.

– А если он решит послать войско за его пределы? – мягко спросил Алкуин.

– Тогда он прежде всего должен обезопасить границы, обеспечить, чтобы никакой враг не вторгся, пока его войско будет где-то в другом месте.

– Именно так мы и говорили ему на королевском совете, – сказал он и начал собирать фигурки и складывать их обратно в ящик.

Мои товарищи поняли, что урок закончен, и стали направляться к выходу. Подошел какой-то служащий и позвал Алкуина на проходящую рядом встречу с другими священниками. Но я задержался у стола, глядя на карту. Она была подробнее, чем мне показалось сначала. Тонкие извилистые желобки были реками, прямые линии, почти наверняка, – старыми римскими дорогами. Кто-то провел гребнем по сырой глине, прежде чем она подверглась обжигу, оставив валы и борозды, чтобы обозначить протянувшиеся горные хребты. Проложив маршрут, я позволил себе мысленно пройтись по воображаемому ландшафту. И при этом медленно двигался вокруг стола, выбирая города и места, какие хотел бы посетить. Их названия не всегда было легко разобрать. Я склонился над столом и так уставился своим одним глазом, что у меня закружилась голова. Местами на плитках виднелись темные пятна, где глина была плохо перемешана, и надписи там были неразборчивыми. Например, на плитке с надписью САКСОНИЯ, куда предложил направить войска Герин, виднелось небольшое пятно цвета высохшей крови. Я поежился, думая, не знамение ли это. Потом мое внимание привлек блеск на дальнем краю карты. Оттуда словно исходил тонкий, как игла, луч света. Любопытствуя, откуда он взялся, я обошел стол и посмотрел ближе. Пятнышко блестящего материала было на том месте, где изготовитель карты провел по глине своим скребком, обозначая горный хребет, разделяющий королевство франков от земель, занятых сарацинами. Оно сверкало холодно и одновременно притягательно. Я легонько потрогал его указательным пальцем, но внезапно ощутил легкий щипок боли и, отдернув руку, увидел, что на плитку упала капелька моей яркой крови. Теперь ясно наверняка: это знамение.

В начале сентября случился мой первый королевский пир, и жизнь круто переменилась. Его устроили в честь завершения строительства купола над базиликой. Несколько недель каменщики, как пауки, на страховочных веревках вокруг пояса прибивали последние плитки, и до нас доносился стук молотков. Пир должен был состояться в еще недостроенном Зале советов – массивном прямоугольном здании, чья форма напоминала пиршественный зал моего отца в сильно увеличенном виде.

– Не ожидай слишком многого, – сказал Хроудланд, когда мы слонялись вместе с другими гостями у входа в ожидании, когда нас пригласят внутрь. – Это место – всего лишь пустая оболочка, и строители сейчас натягивают холщовый навес, чтобы мы не промокли.

Я взглянул на небо. Близился полдень, в воздухе чувствовалось первое наступление осенних холодов, но немногочисленные облачка не грозили дождем. Мне было неловко в коротком плаще из очень дорогого темно-синего бархата, отороченного куньим мехом. Хроудланд одолжил его специально для этого случая.

– Кто там будет? – спросил я.

– Конечно, Карл с королевой Хильдегардой и молодым Пипином, которого все считают наследником трона, хотя и неофициальным. Ну, и все его другие дети, кто принял приглашение.

– Празднество в узком кругу, – с облегчением подытожил я.

– Карл не любит официальных пиршеств. Он предпочитает обедать в семейном кругу.

– А что ты думаешь о своем двоюродном брате Пипине?

– Трудно воспринимать его как двоюродного брата. Карл так официально и не женился на его матери, хотя она много лет была наложницей.

– Я думал, король набожный христианин, верящий в святость брака.

Хроудланд цинично рассмеялся.

– Король христианин там, где ему это удобно. Он пользуется церковью для своей выгоды.

В этот момент трубы возвестили, что гостям пора войти внутрь.

Когда мы заходили, граф шепнул:

– Держись рядом со мной, а то окажешься рядом с каким-нибудь старым занудой. Их тут будет много.

От отсутствия крыши Зал советов внутри казался больше, чем был на самом деле. Над нами возвышались огромные кирпичные стены с двумя рядами окон под открытым небом, и я заметил кружившую в вышине стайку голубей. Достроенный зал мог бы вместить, по меньшей мере, триста, а то и четыреста человек, но сейчас использовалось лишь пространство у входа. Там друг напротив друга были поставлены два длинных стола с широким промежутком между ними. На невысоком возвышении у оконечности свободного пространства стоял стол поменьше. Он был накрыт серебристо-белой скатертью и сверкал золотыми кувшинами, кубками и прочей посудой, среди которой я увидел замечательный поднос, вырезанный из куска хрусталя, с широкой золотой кромкой, украшенной разноцветной финифтью.

Хроудланд подвел меня к длинному столу в левой стороне зала. Здесь стояли серебряные и золоченые блюда, а для питья чаши и кубки из сине-зеленого стекла, некоторым из них была искусно придана форма традиционных рогов.