Тим Северин - Меч Роланда

Мой сосед справа, приземистый крепкий франк, от которого несло элем, наклонился ко мне и прошептал на ухо:

– Будем надеяться, это продлится недолго.

– Подойди сюда, – подозвал ребенка Хроудланд. – Я хочу, чтобы ты переводил гостям.

Как ни в чем не бывало, мальчик поднялся на возвышение, обошел стол и встал позади графа, рядом со мной.

Без всякой преамбулы слепой рассказчик издал ноту на арфе и начал рассказ на языке, который я счел бретонским. У него был красивый, сильный выразительный голос. За высоким столом все окружение графа одолела скука, но слушатели в зале затихли, то ли из вежливости, то ли из страха вызвать неудовольствие хозяина.

Мальчик оказался умелым толмачом. Бард делал паузу после каждого стиха, и он быстро излагал мне на ухо краткое содержание по-франкски.

Сама легенда была странная: Ивэйн, благородный рыцарь, покидает двор своего короля и отправляется на поиски волшебного родника, находящегося в глухом лесу. Возле родника стоит валун, усыпанный драгоценными камнями, а на дереве рядом висит золотой кубок. Направленный в это место страшным великаном, мужчина льет воду из кубка на валун. И тут же поднимается великая буря, срывая с деревьев листья. Когда буря утихает, с неба спускаются стаи птиц, они садятся на ветки и поют. И тут появляется вооруженный воин на коне и заявляет, что он страж родника. Они бьются, и рыцарь ранит таинственного незнакомца. Тот поворачивает коня и спасается бегством, а Ивэйн преследует его.

– Конечно же, Ивэйн взял с собой золотой кубок? Это же его награда, – грубо крикнул Хроудланд.

До того я не сознавал, как он напился.

Скальд прервал повествование, обиженный, что ему помешали.

Хроудланд с раскрасневшимся лицом повернулся ко мне.

– Ведь так и произошло при осаде Трои, верно, Одноглазый? Добыча победителя.

– Это легенда, выдумка, – сказал я, пытаясь ублажить и успокоить его.

– Нет, мой господин, все так и было, – проговорил мальчик у нас за спиной.

Удивленный дерзостью, я повернулся, чтобы рассмотреть его. Ребенок стоял, сцепив руки, бледный и взволнованный.

– Чепуха, – выпалил Хроудланд. Он уже приготовился спорить, даже с этим юнцом. – Вся история – выдумка.

– Родник существует. Вы можете сами его увидеть. В Барентоне, в Бросельяндском лесу, – настаивал мальчик.

Я боялся, что Хроудланд до того напился, что сейчас ударит малыша, и махнул тому, чтобы уходил. Он повернулся и пошел к отцу, сердито выпрямив спину.

Настроение Хроудланда резко испортилось. Он стал агрессивным и диким. Нетвердой рукой взяв кубок, граф с мычанием осушил его. Вино потекло по подбородку. Потом он с силой бросил кубок на пол и свирепо проговорил заплетающимся языком:

– Одноглазый, завтра мы с тобой найдем этот родник и докажем, что никакой он не волшебный.

Краем глаза я заметил, как бард поднялся со своего табурета и вместе с сыном вышел из зала. Его песня не имела успеха.

Я надеялся, что на следующее утро Хроудланд забудет об этом, но в гостевую палату, где я ночевал, сразу после рассвета пришел слуга и разбудил меня, сказав, что маркграф ждет в конюшне. Оставив одолженные наряды, я надел свой походный костюм и отправился к приятелю. На нем, похоже, не сказалась вечерняя попойка, и я удивился: неужели он так привык к регулярному пьянству, что уже не страдает от похмелья.

– Одноглазый, мне сказали, что волшебный родник не более чем в трех часах езды отсюда, – оживленно проговорил граф. – Мы можем съездить туда и вернуться засветло.

Конюх вывел нам двух крепких коней, и мы выехали за ворота в сопровождении эскорта из четырех всадников. Утро было сырое и туманное, и когда мы спустились с холма и ехали по пустынным улицам городка, где лишь случайные тощие дворняги вынюхивали в мусоре объедки; на гриве моего коня блестели капли росы.

– Ты не представляешь, как я рад, что скоро мы отправимся воевать в Испанию, – признался Хроудланд по пути в лес.

– Ищешь славы? – поддразнил я его.

Он с серьезным лицом повернулся ко мне.

– Мне страшно нужны деньги. Ты не поверишь, сколько стоит содержать резиденцию и прислугу.

Я мог бы ему указать, что было бы нетрудно сэкономить кучу денег, ведя не такую роскошную жизнь, но вместо этого произнес:

– Я думал, местные налоги дают средства для правителя марки.

– Далеко не достаточно.

– Тогда нужно попросить короля освободить тебя от этой должности. Возвращайся ко двору.

Хроудланд покачал головой.

– Не хочу расписываться в неудаче. Во всяком случае, должность правителя марки дала мне ощутить вкус, каково это – самому принимать решения.

– Значит, в Испании ты хочешь скорее пограбить, чем добиться славы.

– Надеюсь преуспеть и в том, и в другом, – честно признался он.

Мы быстро двигались по наезженной дороге, которая шла вокруг заросших кустарником холмов. На пути нам попадались лишь пешие путники, идущие от одного хутора к другому. Часто, завидев нас, они осмотрительно уходили с дороги и прятались в кустах. Под конец мы обогнали семейство с тремя маленькими детьми. Один из всадников нашего эскорта достаточно хорошо понимал по-бретонски, чтобы узнать у них, что до Барентонского родника осталось недалеко и нужно свернуть направо.

Низкая облачность понемногу рассеивалась, и когда мы въехали в настоящий лес, стало проглядывать солнце. Древние дубы, перемежавшиеся буками, напомнили мне то место, где таинственный лучник пытался убить меня во время королевской охоты. Но здесь деревья оказались не столь величественны, они были кривые и чахлые, пространство между ними заросло кустарником, и замшелые стволы душила молодая поросль. Постепенно дорога сузилась и превратилась в тропинку, а нависавшие ветки царапали нам лицо.

– Должно быть, уже недалеко, – сказал Хроудланд, спешившись, когда ехать верхом стало слишком трудно.

Он передал поводья нашему эскорту и велел подождать. Я неуклюже слез с коня и пошел за энергично двинувшимся вперед графом. В лесу пахло землей и сырой листвой, и, как ни странно, в неподвижном затхлом воздухе не слышалось ни звука – ни птичьего щебета, ни даже слабого шороха листвы. Это казалось зловещим, и мне становилось все больше не по себе.

Хроудланд как будто не замечал странной тишины. Когда тропинка оказалась совсем заросшей, он вынул меч и стал рубить заросли.

– Если легенда правдива, здесь мы должны встретить страшного великана, – пошутил он, повернув голову. – Того, который укажет нам путь.

Но мы никого не увидели, хотя мне показалось, что в грязи виднеется след ноги.

Наконец, когда я уже собирался предложить повернуть назад, мы вышли на поляну. Она была не более двадцати шагов в ширину, и над ней виднелось небо. Она имела безмятежный, спокойный вид древнего места, а в центре возвышался огромный, поставленный вертикально камень. Он напоминал менгиры, которые я видел в тумане, но стоял один, и его шероховатые серые бока заросли бледными круглыми пятнами лишайника. Рядом с подножием камня виднелся водоем, чуть больше большой лужи. Неподвижность поляны нарушала лишь легкая дрожь водной поверхности. Из земли вытекал родник. По спине у меня пробежали мурашки.