Василий Седугин - Славянский викинг Рюрик. Кровь героев

– Знают и очень обеспокоены.

– От кого ты это слышал?

– От многих воинов и военачальников.

– И что же они говорят?

– Считают, что в лесах укрылось значительное число бодричей, а остальные сбежали к лютичам.

– Вот как! А кто же сбежал?

– Основное войско во главе с князем Рериком.

– Считают – струсили?

– Да нет, думают, пошли за подмогой.

– Интересно, интересно. Тогда кто же, по-ихнему, остался в лесу?

– Те, кто вырвался из столицы во главе с правителем Дражко.

Рерик удовлетворенно хмыкнул: оказывается, немногое знает о них противник!

– С какой целью сосредотачиваются войска в Туре?

– Внезапно напасть на лесных разбойников и разгромить.

– Много ли воинов в Туре?

– Две тысячи.

– Когда собираются выступить?

– Сначала хотели неделю назад. Но не успели подвезти снаряжение и продукты.

– А теперь готовы?

– Да.

– Тебе известен день нападения?

– Нас известили, что сначала отпразднуем какой-то большой христианский праздник, а потом войдем в леса.

– Какой же это праздник?

– Не знаю. Я предан старой вере и креститься отказался.

– А праздновать стал бы?

– Почему бы и нет? Народу что? Дай вина вдоволь и скажи, что сегодня какой-то праздник, погулять никто не откажется.

Рерик посмеялся практичной сметливости пленного, спросил:

– Когда начнется веселье в Туре?

– Через три дня. Меня расстреляют?..

На совещании сотских было принято решение: напасть на отряд саксов в Туре на другое утро христианского праздника. Постановили задействовать все наличные силы. Разработали пути, по которым отряды выходили к поселку. Чтобы сведения каким-либо путем не достигли ушей противника, о предстоящей операции знали только военачальники.

К Туру подразделения шли глухими лесными тропами, обходя деревеньки и поселки. Августовская ночь выдалась безоблачной, небо полосовал звездопад. Подступавшая осень прогнала комаров, идти было легко и даже приятно. В конце ночи Тур был окружен со всех сторон.

Едва стала разгораться утренняя заря, Рерик приказал запустить вверх огненную стрелу – сигнал для атаки. Воины кинулись вперед молча, с ожесточением и злобой. Саксов заставали в домах, сараях, палатках, рубили и резали сонных, пьяных, совершенно растерянных и не разумеющих происходящего. Лишь кое-где противнику удавалось на какое-то время сорганизоваться, выстроить линию обороны или образовать круг для отражения нападения, но на них тотчас обрушивались ватаги разъяренных, вкусивших кровь лесных воинов. Скоро все было кончено.

Рерик объезжал поле сражения и удивлялся беспечности командования отрядом. Как будто находились не в чужой стране, не на войне, а остановились на ночевку для рыбалки или перед охотой. Ни ограждения из частокола, ни рва, ни вала – ничего! Что значит ощущение легкой победы, убеждение, что враг разбит, разобщен, приведен в состояние разложения, растерян, стал слабым и беспомощным. Вот и поплатились!

После такой победы Рерик решил действовать более решительно. Каждый день посылались по разным направлениям воинские десятки. Вернувшись с задания, отдыхали сутки и снова отправлялись на поиск. Скоро прилегающая территория была очищена от противника, усиленные подразделения уже действовали под Рериком.

Нападения на отряд саксов, собиравших дань с населения, во многом обеспечивали отряд необходимым продовольствием. Кроме того, бодричские леса изобиловали оленями, ланями, дикими лошадями, медведями, кабанами, всевозможной дичью; реки кишели рыбой. Чем могли, делились с лесными воинами селяне: они несли масло, коровье и козье молоко, баранье и козье сало, мед, фрукты и овощи.

Воины получали пищу в достатке.

Рерик сильно уставал за день и вечером нетерпеливо спешил в свою землянку. Там его встречала Ильва. Увидев его, она спешила к нему навстречу, на ходу вытирая руки о фартук. Ее глаза были устремлены на него, полные любви и женской преданности. Она падала ему на грудь, и он гладил ее по волосам, спине. Некоторое время они молчали, находя в молчании наилучшее выражение своих чувств, потом она вела его за стол, угощала, что сумела приготовить.

Затем они шли гулять в лес, выбирали места погуще, целовались, будто юные влюбленные.

Любила она его водить на свою заветную тропинку, которая вилась от лагеря к лесной речке. Была тропинка как тропинка, вилявшая среди разнотравья луга, но разрослись вдоль нее деревья и кустарник, образовав обрамленный зеленью тенистый проход, в глубине которого красовалась темно-зеленая гладь воды, у берега усеянная плавающими кувшинками и торчавшим камышом. Ильва попросила воинов соорудить здесь скамейку, они проводили на ней многие вечера. Он садился, а она притулялась рядом, положив голову на колени мужа. Он смотрел на нее сверху, и каждая черта ее лица вызывала в нем восторг и умиление. Он гладил ее густые волосы, любовался чистым, свежим лицом, с которого быстро стиралась дневная усталость, следил за длинными ресницами, прикрывавшими полные молодого блеска большие голубые глаза. Целовал ее ладони, затвердевшие от работы в лечебнице, постоянного приготовления лекарств, ухода за ранеными. Ильва, Ива, Ивушка!

– Знаешь, о чем я подумал сейчас? – спросил он, гладя ее руки. – Хватит с меня военных походов. С детства вижу только сражения и кровь. Говорят, это закаляет мужчину, делает воинственным, кровожадным и беспощадным. А меня тянет к домашнему очагу. Верну Рерик, заключу со всеми соседями вечный мир. Выберу в своем дворце горницу на солнечной стороне и голубятню прикажу поставить рядом. Страсть люблю слушать, как они воркуют. Особенно по утрам, когда просыпаешься. Радость жизни дают…

– А я тебе буду приносить парное молоко. Сама буду приносить, люблю смотреть, как мужчины едят. Особенно любимый муж.

– Завтракать будем вместе, при ярком утреннем солнце и ворковании голубей. И чтобы столица лежала за окном, и море Балтийское играло солнечными бликами…

Она повернулась на спину и стала смотреть на его лицо. Оно за последнее время сильно изменилось, посуровело. Обострились скулы, проступили первые морщины, еще больше стал выделяться кадык. Она все больше и больше его любила. Казалось, вот так завернулась бы в его кафтан, прижалась всем телом и никуда-никуда не отпустила…

В начале октября из разных мест стали поступать сведения о появлении крупных сил противника. Не вызывали сомнения его намерения окружить лесных воинов, отрезать от селений, а потом общим наступлением уничтожить.

Надо было уходить в новые места. Но решение откладывалось со дня на день, военачальники совещались, прикидывали и так и эдак, старались найти такое решение, чтобы остаться на месте и никуда не уходить. Впереди была холодная и дождливая осень, а потом зима, и жаль было бросать обжитые землянки и места, где все стало знакомым и родным.