Уилбур Смит - Ярость

Потом мрачно улыбнулся нахальству подсудимого и спросил:

– На каком основании вы делаете это заявление?

– На том основании, что вы, белый судья, не можете быть беспристрастны и справедливы по отношению ко мне, черному, и вынуждены руководствоваться безнравственными законами, принятыми парламентом, в котором у меня нет представителей.

Судья покачал головой – отчасти с досадой, отчасти с восхищением.

– Я отклоняю вашу просьбу об отводе, – сказал он. – И настоятельно рекомендую воспользоваться весьма уместными услугами адвоката, назначенного для вашей защиты.

– Я не приму его услуги и не признаю право этого суда надо мной. Весь мир знает, что вы предлагаете. Я признаю только приговор моего бедного порабощенного народа и свободных государств за границей. Пусть они и история решат, виновен я или нет.

Пресса была наэлектризована; журналисты пришли в такое возбуждение, что не могли записывать его слова. Никто из них и так их не забудет. Для Майкла Кортни, сидевшего в заднем ряду отделения для прессы, это было настоящее откровение. Он всю жизнь провел с африканцами, его семья нанимала их десятками тысяч, но до сих пор он не встречал черных, обладающих таким достоинством и внушающим благоговение влиянием.

Судья Вилльерс осел в кресле. Он всегда становился центром судебного заседания и затмевал остальных присутствующих с безжалостным мастерством прирожденного актера. Сейчас он почувствовал, что встретился с равным соперником. Внимание всех в зале суда теперь было приковано к Мозесу Гаме.

– Хорошо, – сказал наконец судья Вилльерс. – Господин обвинитель, можете изложить суду обвинение.

Обвинитель был мастером своего дела и располагал неопровержимыми доказательствами. Он выдвигал обвинение искусно и логично, уделяя внимание каждой подробности.

Он по очереди предъявлял суду улики. Провода и электрический детонатор, пистолет Токарева и запасные обоймы. Приносить в суд брикеты пластиковой взрывчатки сочли слишком опасным, но были предъявлены и приняты их фотографии. Сундук-алтарь был слишком велик, чтобы доставить его на заседание, но судья Вилльерс принял его фото. Затем последовали страшные снимки кабинета Шасы с накрытым телом Блэйна и его кровью на ковре, с разбитой мебелью и разбросанными бумагами. Когда предъявляли эти снимки, Сантэн отвернулась, а Шаса взял ее за руку и постарался защитить от любопытных взглядов.

После того как были предъявлены все улики, обвинитель стал вызывать свидетелей.

– Вызывается достопочтенный министр горной промышленности мистер Шаса Кортни.

Весь остаток дня и все следующее утро Шаса провел в кресле свидетеля, подробно описывая, как обнаружил и предотвратил взрыв.

Обвинитель вернул его во времена детства, к первой встрече с Мозесом Гамой, и когда Шаса описывал их отношения, Мозес поднял голову и впервые за все время, что Шаса давал показания, посмотрел ему прямо в лицо. Тщетно искал Шаса следы прошлой симпатии – их не было. Мозес Гама смотрел злобно, в упор.

Когда наконец обвинитель закончил с Шасой, он повернулся к подсудимому.

– Ваша честь, – сказал он, и судья Вилльерс встряхнулся.

– Хотите подвергнуть свидетеля перекрестному допросу?

Мозес отрицательно покачал головой и отвернулся, но судья настаивал:

– Это ваша последняя возможность задать вопрос или опровергнуть показания свидетеля. Советую вам воспользоваться ею.

Мозес скрестил руки на груди и, словно во сне, закрыл глаза; в той части зала суда, где сидели цветные, засмеялись и застучали ногами.

Судья Вилльерс возвысил голос:

– Больше предупреждать не стану.

Перед лицом его гнева все замолчали.

Следующие четыре дня обвинитель вызывал свидетелей.

Триша, секретарша Шасы, объяснила, как Мозес в обличье шофера получил доступ в кабинет и как в день убийства он схватил ее и связал. Она видела, как он стрелял и убил полковника Малкомса.

– Хотите допросить свидетеля? – спросил судья Вилльерс, и Мозес снова отрицательно покачал головой.

Манфред Деларей описал, как застал Мозеса с пистолетом в руке, а Блэйна Малкомса умирающим на полу. Рассказал, как слышал крик Мозеса «Ты! Ты!», видел, как он направил пистолет на Шасу Кортни и выстрелил.

– Хотите допросить свидетеля? – спросил судья. На этот раз Мозес даже не поднял взгляд.

Инженер-электрик описал изъятое оборудование и определил русское происхождение передатчика. Специалист по взрывчатке описал суду разрушительную силу пластита, размещенного под правительственными скамьями.

– По моему мнению, этого достаточно, чтобы разрушить палату заседаний и примыкающие помещения. Все находившиеся в зале заседаний несомненно были бы убиты, большинство в вестибюле и соседних помещениях тоже.

После того как каждый свидетель завершал показания, Мозес отказывался его допрашивать. На исходе четвертого дня обвинение закончило представлять дело, и судья Вилльерс распустил суд, обратившись к обвиняемому с последним увещанием:

– Когда в понедельник суд соберется снова, вы должны будете ответить на предъявленные вам обвинения. Я снова указываю вам на серьезность обвинений и на то, что речь идет о вашей жизни. И опять советую принять услуги адвоката.

Мозес Гама презрительно улыбнулся.

В тот вечер ужин в Вельтевредене прошел невесело. Единственным, на ком не сказались события дня, был Гарри, который прилетел в «моските» на уик-энд с шахты «Серебряная река».

Семья сидела молча, все думали о событиях последних дней и о своей роли в них, и лишь Гарри с воодушевлением рассказывал Сантэн и Шасе о своем новейшем плане экономии на шахте.

– Несчастные случаи вызывают снижение выхода продукции и стоят нам денег. Я согласен, уровень безопасности у нас средний для отрасли, но если бы количество смертей удалось сократить до одной на сто тысяч смен или даже больше, общая себестоимость продукции сократилась бы на двенадцать процентов. Это двадцать миллионов фунтов в год. Вдобавок рабочие будут довольны и охотней станут сотрудничать. Я ввел все данные в компьютер.

При упоминании этого устройства глаза Гарри за стеклами очков блеснули. Шаса знал от Дэвида Абрахамса и генерального менеджера «Серебряной реки», что Гарри иногда ночи напролет просиживает за одним из терминалов нового компьютера IBM, который наконец установила компания.

– Парень знает эту машину не хуже, а может, и лучше работающих с ней всю смену операторов. Он скоро сможет заставить ее просвистеть «Боже, храни королеву».

Дэвид Абрахамс не пытался скрывать свое восхищение, и Шаса, маскируя отцовскую гордость, неодобрительно ответил:

– Ну, когда через год мы станем республикой, это будет совершенно излишне.