Уилбур Смит - Ярость

Нырнув в отверстие, он оглянулся и увидел офицера, стоявшего на коленях. Хотя его черты были искажены усилиями и гневом, Рейли узнал его. Это был Нгви, убийца, в его руке блеснул вороненый револьвер, который он выхватил из кобуры на поясе.

Страх придал юноше прыти: Рейли бросился в темноту, петляя, как заяц. Что-то с хлопком пронеслось мимо головы – барабанные перепонки заныли – и заставило нагнуться и дернуть головой. Сзади грянул второй выстрел; на этот раз пулю он не услышал и увидел перед собой темные очертания «форда».

Рейли прыгнул на переднее сиденье и включил двигатель. Не зажигая фары, перевалил через кювет и понесся в темноту, увеличивая скорость.

И тут обнаружил, что все еще сжимает в левой руке брезентовый мешок с деньгами. Рейли испытал огромное облегчение. Отец придет в ярость из-за гибели запасов спиртного, но если бы Рейли потерял и деньги, гнев его был бы во много раз сильнее.

В редакцию Майклу Кортни позвонил Соломон Ндули.

– У меня есть для вас кое-что, – сказал он. – Можете прийти в редакцию «Ассегая» немедленно?

– Уже шестой час, – возразил Майкл, – и сегодня пятница. Я не смогу раздобыть пропуск на вход в пригород.

– Приходите, – настаивал Соломон. – Я буду ждать вас у главных ворот.

Он сдержал обещание: под уличным фонарем у главных ворот виднелась высокая тощая фигура в очках в стальной оправе; как только Ндули сел на переднее сиденье редакционной машины, Майкл передал ему пачку сигарет.

– Прикурите и для меня тоже, – попросил он Соломона. – Я прихватил несколько сэндвичей с сардинами и луком и пару бутылок пива. Они на заднем сиденье.

Ни в Йоханнесбурге, ни во всей стране не было такого общественного заведения, где два человека с кожей разного цвета могли поесть и выпить вместе. Майкл медленно и бесцельно вел машину по улицам, а они тем временем ели и разговаривали.

– ПАК объявил о своем первом решительном выступлении после отхода от АНК, – сказал Соломон Майклу, набив рот сардинами с луком. – В некоторых местах он пользуется большой поддержкой – в Кейпе, в сельских местностях и даже в некоторых частях Трансвааля. На его стороне воинственная молодежь, которой не нравится пацифизм старших. Она хочет следовать примеру Мозеса Гамы и пойти на прямое столкновение с националистами.

– Это безумие, – сказал Майкл. – Нельзя с кирпичами идти на пулеметы Стэн и бронемашины «Сарацин».

– Да, это безумие, но кое-кто из молодых людей предпочитает умереть стоя, чем жить на коленях.

Они провели в беседах час, и наконец Майкл снова подъехал к главным воротам «Фермы Дрейка».

– Так вот что, друг мой, – сказал Соломон, открывая дверцу машины. – Если хотите получить лучшую историю дня, советую отправиться в район Веренигинга. Там оплот ПАК и «Поко» в Витватерсранде.

– Иватон? – спросил Майкл.

– Да, Иватон – одно из мест, за которыми стоит последить, – согласился Соломон Ндули. – Но в Шарпвилле у ПАК новый человек.

– Шарпвилль? – переспросил Майкл. – Где это? Никогда о нем не слышал.

– В двенадцати милях от Иватона.

– Посмотрю на карте дорог.

– Возможно, вам стоит там появиться, – подбодрил Соломон. – Партийный организатор ПАК в Шарпвилле – из молодых львов. Можете рассчитывать на то, что он подготовит хорошее шоу.

Манфред Деларей негромко спросил:

– Так какие подкрепления мы можем отправить в район Ваала?

Генерал Дэни Леруа покачал головой и обеими руками пригладил седые волосы на висках.

– В нашем распоряжении всего три дня, чтобы перебросить части из отдаленных районов, и почти все они понадобятся в Кейпе. Это означает, что мы оголим дальние отделения и оставим их почти без защиты.

– Сколько человек? – настаивал Манфред.

– От пяти до шести сотен для Ваала, – с явной неохотой ответил Дэни Леруа.

– Этого недостаточно, – проворчал Манфред. – Мы немного усилим все отделения, но основные силы будем держать в мобильном резерве и быстро реагировать при малейшем признаке неприятностей. – Он посмотрел на карту, покрывавшую весь штабной стол в координационном центре Управления уголовного розыска на Маршалл-сквер. – Каковы основные центры опасности в районе Ваала?

– Иватон, – без колебаний ответил Дэни Леруа. – Он всегда центр неприятностей, и еще парк Вандербил.

– Что насчет Шарпвилля? – спросил Манфред, сжимая в правой руке стопку плохо отпечатанных листовок. – Что вы скажете об этом?

Генерал ответил не сразу; делая вид, что изучает операционную карту, он обдумывал ответ. Он хорошо знал, что подрывные листовки были обнаружены капитаном Лотаром Делареем, знал и отношение министра к сыну. Дэни Леруа был полностью согласен с общей высокой оценкой Лотара и потому не хотел никак умалить его заслуги и тем самым задеть министра.

– В районе Шарпвилля возможны неприятности, – признал он. – Но это небольшой пригород, который всегда отличался спокойствием. Можно полагать, что у наших людей там будет все в порядке, и я не вижу непосредственной опасности. Предлагаю послать в Шарпвилль подкрепление в двадцать-тридцать человек и сосредоточить усилия на крупных пригородах, с большой историей бойкотов и насильственных действий.

– Хорошо, – согласился наконец Манфред. – Но пусть по меньшей мере сорок процентов наших сил остаются в резерве, чтобы их можно было быстро направить в район, где возникнут неприятности.

– Как с оружием? – спросил Дэни Леруа. – Я намерен разрешить всем частям использование автоматического оружия.

Он превратил это утверждение в вопрос, и Манфред кивнул.

– Ja, нужно готовиться к худшему. Наши враги считают, что мы на пороге капитуляции. Даже наши люди испытывают страх и смятение. – Он заговорил тише, но яростнее и решительнее. – Так не годится. Тех, кто желает уничтожить все, за что мы стоим, и погрузить нашу страну в кровопролитие и анархию, нужно сокрушить.

Центры поддержки ПАК были широко разбросаны по стране от восточных племенных территорий Сискея и Транскея и южной части большого промышленного треугольника у реки Ваал до черных пригородов Ланга и Ньянга тысячью миль южнее, где была сосредоточена большая часть приезжей рабочей силы, обслуживавшей Кейптаун.

Во всех этих местах воскресенье 20 марта 1960 года стало днем лихорадочных усилий, надежд и всеобщего ожидания. Как будто все поверили, что новое десятилетие принесет кардинальные перемены.

Радикалов переполняло ощущение бесконечной надежды, хотя и небезосновательной, произрастающей из уверенности, что националистическое правительство на пороге краха. Они считали, что мировая общественность с ними, что ветры перемен уносят век колониализма и что после десятилетия мобилизации, проведенной черными лидерами, время освобождения наконец близко. Нужен только последний толчок, и стены апартеида рухнут, раздавив своего злого зодчего Фервурда и строителей, которые возвели эти стены.