Саймон Скэрроу - Гладиатор по крови

— Кто тебя прислал?

Легкое движение вызвало приступ мучительной боли, пробежавший по всему телу правителя, и голова его вернулась на прежнее место со стоном и скрежетом зубовным.

Хирург с озабоченным видом склонился к больному:

— Лежи смирно, господин. Ты не должен шевелиться.

Семпроний подождал, пока судорога боли оставила тело правителя и он задышал спокойнее. Тогда лишь сенатор заговорил:

— Никто не посылал меня. Мой корабль плыл вдоль острова, когда случилось землетрясение. Я узнал, что ты ранен, мой друг, и явился, чтобы предложить собственные услуги. Теперь, когда я вижу тебя, мне стало ясно, что тебе потребуется время, чтобы поправиться. Как высший сановник из всех находящихся в провинции, я должен принять на себя дела до тех пор, пока ты не сможешь вернуться к исполнению своих обязанностей.

— В этом нет необходимости… я уже нашел нужного человека.

— Понимаю. Но, Гирций, я не могу позволить сборщику налогов возлагать на себя такую ответственность. Эти псы в лучшем случае развращены. Мы с тобой не можем позволить такому человеку управлять Критом.

Гирций, протестуя, поднял руку. Взяв ее, Семпроний доброжелательно погладил пальцы лежащего.

— Теперь, когда я здесь, тебе не о чем беспокоиться. Твоя провинция в надежных руках. Клянусь в этом своей собственной честью.

— Нет… — Гирций с глухим стоном осел на постель, мышцы лица свела волна муки, которую он старался преодолеть. Наконец, тело его расслабилось, и на лбу выступили бисеринки пота. Неровно дыша, он посмотрел в потолок и пробормотал: — Моя жена… ее уже отыскали?

— Жена? — Сенатор повернулся к врачу и прошептал: — Как она?

— Ее звали Антонией. Говорят, что она ушла с пира незадолго до начала землетрясения. И с тех пор ее никто не видел. Однако мы до сих пор обнаруживаем в грудах обломков тела. Боюсь, что в самом скором времени найдется и ее тело.

— Понимаю. — Какое-то мгновение Семпроний смотрел на мучающегося правителя, а потом повернулся к хирургу: — Оставляю его на твоем попечении. Делай для него все возможное.

— Конечно, господин.

Сенатор понизил голос:

— На пару слов, если не возражаешь…

Он поднялся со скамьи, дав знак остальным последовать его примеру. Возле двери остановился и негромко шепнул хирургу:

— Гирций будет жить?

— Я делаю для этого все возможное. По прошествии должного времени он может оправиться…

— Избавь меня от врачебной лжи. Он будет жить? Да или нет?

Хирург облизнул губы и покачал головой:

— Обе ноги раздавлены. Повреждены внутренние органы, сломаны ребра. Едва ли он протянет больше нескольких дней.

— Понимаю. Тогда делай все возможное, чтобы облегчить его страдания.

Хирург кивнул.

Катон бросил взгляд на ложе:

— И еще. К Гирцию более никого не пускать. Не так ли, господин мой?

— Да, — согласился Семпроний. — Конечно. Таков мой строгий приказ.

— И даже Глабия? — переспросил хирург.

— Его-то в первую очередь, понятно? Ни к чему волновать правителя. Всем заинтересованным говори, что Гирций обрадовался, узнав о том, что я решил взять власть в свои руки. Он полностью доверяет мне и передал в мои руки всю власть над провинцией до собственного выздоровления или прибытия из Рима назначенного сенатом преемника. Такова наша повесть, и ты будешь придерживаться ее. Понятно?

— Да, господин.

— Хорошо. А теперь я хочу, чтобы ты осмотрел рану центуриона. Промой ее и наложи свежую повязку. Он понадобится мне, когда я пойду освобождать Глабия от временного назначения.

Макрон вытер лоб и прищурился в сторону полуденного солнца, пылавшего на совершенно безоблачном небе. От караульной при воротах акрополя он мог видеть группы солдат когорты, аккуратно разбиравших руины в поисках уцелевших. Когда таковые обнаруживались, начинался длительный процесс извлечения. Достать некоторых было относительно просто, однако находились и такие, кто подавал признаки жизни под несколькими футами завалов, претерпев при этом жуткие увечья. Насколько можно было понять, Портиллус со своими людьми методично продвигался по городу в сторону ведущего к порту оврага. Вместе с солдатами трудились рабы — те из них, которые не стали бежать после землетрясения. Почти у каждого из выживших в катастрофе рабов был шанс вырваться на свободу. Беглецов с течением времени найдут и накажут, отметил Макрон. Среди рабов было много клейменых, которые не могли даже надеяться затеряться среди свободных людей. Таким оставалось только укрываться в глуши, влача жалкое существование, лишь немногим лучше рабства.

На склоне горы рядом с Маталой были расставлены палатки из козлиных шкур, найденные на складе вспомогательной когорты, и теперь несколько сотен людей укрывались от солнца в их тени. Кроме них, насчитывалось еще две тысячи потерявших свои дома, которым приходилось ночевать под открытым небом или искать себе укрытие среди деревьев, росших выше по склону. Там же бурлил ручей, приносивший воду с гор, образовывавших становой хребет острова. Макрон видел силуэты горожан, носивших меха и амфоры с водой к палаткам, а у подножия небольшого водопада возле вершины холма, под серебряным каскадом, весело плескались несколько ребятишек.

В воде у них не было недостатка, а самой главной проблемой являлась еда. Прошло уже три дня после того как Макрон принял командование когортой, и за это время стало окончательно ясно, что в порту обнаружилась отчаянная нехватка припасов. Некоторое количество съестного удалось раздобыть в поместье Канлия и извлечь из руин Маталы, присовокупив к скудным запасам, хранившимся на акрополе. Макрону даже пришлось объявить, что все личные запасы продовольствия следует сдать на склады когорты, откуда всем уцелевшим будет выделяться дневной рацион. Тех, кто будет застигнут с собственными припасами или за торговлей съестным на рынке, он намеревался лишать рациона и изгонять из города и его окрестностей. Пойманных при попытке вернуться назад ожидало заключение в одной из цистерн, выбранной Макроном в качестве временной тюрьмы. Последний пункт его указа подразумевал, что пойманных за кражей еды из запасов когорты будут казнить.

Когда эдикт [21] Эдикт — программа деятельности римских магистратов, объявляемая при вступлении в должность. прочли в лагере, послышались негодующие крики, и недовольство толпы немедленно обрело уста в виде главы торгового братства, коренастого торговца по имени Аттикус, который вполне мог бы сойти за брата Макрона, если бы у него был таковой. Протесты не смутили Макрона, который сперва воздевал к небу руки, умиротворяя толпу, а когда это не подействовало, извлек меч и принялся колотить им о край щита одного из своих людей. Когда гневный ропот улегся, он набрал воздуха в грудь и указал на Аттикуса.