Саймон Скэрроу - Гладиатор по крови

— Бывало такое.

— Легионер, если судить по клейму Митры…

Рыбак промолчал.

— Значит, дезертир.

— Какая тебе разница? — рыбак улыбнулся. — И не думай, что сумеешь заговорить мне зубы. Первая кровь моя, трибун. Ну, как, нравится, богатейчик? Я собираюсь постепенно обстругать тебя, как палку.

Катон внимательно наблюдал за ним; мысли его неслись, сменяя друг друга. Перед ним был солдат; обученный профессионал. Все указывало на то, что во владении ножом он был, по меньшей мере, равен Катону, если не превосходил его. Никакими преимуществами в технике молодой центурион не обладал. Однако были основания и для надежды.

Противник явно принимал его за отпрыска аристократического рода, считая мягким и неопытным.

— Попробуй, подонок, — надменно усмехнулся Катон.

Он немедленно рванулся вперед, отчаянно размахивая клинком, держа его на расстоянии вытянутой руки, старясь, чтобы тело оставалось вне досягаемости ножа его противника. Рыбак непринужденно уходил от его атак или отражал их быстрыми движениями клинка, звякавшего, ударяя о лезвие римлянина. Катон, тяжело дыша, отступил, кровь продолжала сочиться из его уха.

— Ты нежен, как младенец, трибун, — фыркнул его противник. — Как и все вы, аристократишки… маменькины сыночки, решившие поиграть в войну. Так что порадуюсь нашей встрече.

Он наступал, нанося удар за ударом, со смехом встречая отчаянные старания отступавшего Катона парировать каждый удар. И тут молодой человек споткнулся и с криком упал на спину. Рыбак немедленно рванулся вперед, приготовив нож к тому, чтобы нанести удар в грудь Катона. Молодой человек повернулся на бок и резким движением подсек ногу противника чуть ниже колена. Собственное движение и потеря опорной ноги заставили рыбака потерять равновесие, и он тяжело рухнул на землю лицом вниз. Катон немедленно вскочил ему на спину, вцепился в волосы и легким движением провел лезвием по горлу противника, порезав кожу. Склонившись вперед, он прошептал рыбаку на ухо:

— Ты прав, нам, любителям, ни в коем случае не следует связываться с профессионалами. — Катон распрямился. — Сдавайся, или я перережу тебе горло.

— Ублюдок…

Центурион потянул его за волосы.

— Последний шанс. Сдавайся или умри.

— Ладно, ты победил, — прохрипел рыбак.

— Громче. Чтобы все слышали.

— Сдаюсь! Сдаюсь. Римлянин победил!

— Так-то оно лучше. — Катон ослабил хватку, и голова побежденного уткнулась в песок. Осторожно поднявшись, он попятился и вложил в ножны свой кинжал. Его противник перекатился на спину и сел, потирая небольшой порез на шее. Он с недоумением уставился на Катона.

— Ты не похож на знакомых мне трибунов. Где ты вырос, в трущобах Субуры? [38] Субура — название района Древнего Рима. Субура, располагавшаяся в низине между холмами Эсквилин, Виминал, Квиринал и Циспий, являлась оживленным местом, населенным в основном бедняками, с большим количеством притонов.

Катон покачал головой:

— Нет, получилось так, что в императорском дворце.

— Что?

— Это ничего не значит… А теперь мне нужна эта лодка. — Помедлив, он ткнул пальцем в недавнего противника. — И я хочу, чтобы управлял ею ты.

— Я?

— Ты прежде был солдатом. Малость заржавел, но в драке поможешь. Ты годишься мне. Как твое имя, солдат?

— Яннис. Так меня здесь зовут.

— Честный ответ. — Катон протянул руку, и после недолгих колебаний рыбак позволил себе воспользоваться предложенной помощью и поднялся на ноги.

— Если ты здесь главный, твоим людям потребуется заместитель. Лучше назначь его сам. Если без лодки они останутся голодными, тогда пусть лучше идут в Гортину. Пусть скажут людям у городских ворот, что их прислал трибун Катон. Но, что бы ни случилось, пусть твои люди держатся подальше от банд восставших рабов, которые могут попасться им на пути.

Яннис кивнул:

— Хорошо, трибун. Пусть будет так, как ты говоришь.

Он отправился говорить со своими людьми, и Катон не сводил с него глаз, опасаясь возможной измены. После недолгого прощания Яннис указал Катону и его спутникам на край воды.

— А у тебя нет здесь жены или просто женщины? — спросил Катон, поравнявшись с ним.

— Что тебе до того? — бросил отрывисто Яннис и добавил, передернув плечами: — Ее убила волна.

— Сочувствую. Волна осиротила многих. Именно поэтому я должен добраться до Александрии. И привезти оттуда людей, которые помогут нам восстановить порядок.

— То есть победить рабов, так?

— Получается, что так.

Рыбацкая лодка имела в длину, должно быть, футов двадцать пять, мачта была укреплена чуть впереди середины корпуса. Рулевое весло располагалось сзади у борта, на дне лежала пара весел.

— До Египта доплывет? — усомнился один из людей Катона.

— Не хуже, чем любое другое суденышко, — ответил Яннис, поворачиваясь к своим людям, принесшим из деревни меха с водой и связки вяленой рыбы. Скромные эти припасы они поместили в ящики по обе стороны мачты, затем Яннис повернулся к Катону: — Полезайте.

Римляне забрались в лодку и тут же уселись, когда Яннис выкрикнул приказ. Рыбаки столкнули лодку на спокойные воды бухты, зайдя в воду по грудь. Яннис перевалился через борт и показал на весла.

— По одному человеку на весло; вставляйте между этими колышками. Вот так.

Вставив весла на места, солдаты неловко выгребли к входу в бухту, а Яннис сел на корму, взяв рукоять рулевого весла. Оглянувшись, Катон увидел, что рыбаки остались стоять на берегу, провожая в море свою последнюю лодку. Владевшие ими уныние и отчаяние, казалось, можно было потрогать рукой. Внезапный толчок под килем заставил Катона вцепиться в борт.

Яннис расхохотался:

— Это еще не волна, трибун. Подожди, пока мы выйдем в открытое море. Тогда узнаешь, что почем.

Катон заставил себя выпустить борт из рук и сел, глядя вперед, за спины своих людей, выводивших рыбацкую лодку из бухты. Как только они оказались на открытой воде, небольшая лодочка начала взлетать и опускаться вместе с волной, отчего Катон нервно глотнул, пытаясь при этом сохранить непринужденное выражение на лице. Когда суша осталась позади, Яннис приказал солдатам перестать грести и сложить весла на дне лодки. Он развязал узлы, крепившие парус к рее, и поднял ее на мачте. Как только парус оказался на месте, ветер наполнил его, и лодка рванулась вперед, прочь от берега.

— И сколько нам придется плыть до Александрии? — спросил Катон.

Яннис задумался, хмуря брови.

— Ну, дня три до берега Африки, а потом еще три дня вдоль берега, если ветер останется благоприятным.

— Шесть дней, — безрадостно повторил Катон. Им предстояло провести шесть дней втиснутыми в утлую лодчонку, в которой оставались свободными едва ли два фута свободного пространства. Пугала его и вода, не знавшая покоя за бортами. Даже короткое плаванье на «Горе» заставляло его волноваться, а перспектива остаться наедине с морем в открытой лодке вселяла уже откровенный ужас. Однако уклониться было невозможно. Жизни Макрона, Юлии и всех остальных зависели от того, доберется ли он до Александрии.