Мишель Зевако - Любовь шевалье

Като хотела сделать шаг, но не устояла на ногах и рухнула на пол. Рукой она молча указала себе на грудь; вся правая сторона ее тела была залита кровью. Пардальян-старший осторожно разорвал потрепанный корсаж и увидел глубокую рану на груди. Она постоянно кровоточила.

— Уходите! — прохрипела Като.

— Без тебя? Никогда!

Несчастная женщина улыбнулась. Глаза ее с выражением безграничной собачьей преданности остановились сперва на ветеране, потом на шевалье.

— Все-таки… все-таки, — с трудом произнесла Като, — они до вас не добрались… уходите же… прощайте!

Оба Пардальяна, упав на колени, поддерживали умирающую… Шевалье приподнял ей голову. А Като все улыбалась, хотя отлично осознавала, что пришел ее последний час. Внезапно ее глаза, устремленные на шевалье, затуманились… Като дернулась и застыла. Душа ее отлетела от тела, а губы все еще продолжали улыбаться. Последний взгляд Като был обращен на Жана…

— Скончалась! — вздохнул Пардальян-старший.

— Вот они! Вот они! — разорвал тишину коридора чей-то безумный, пронзительный и кровожадный вопль.

В коридор ворвался разъяренный мужчина. Лицо его искажала злобная гримаса… За ним следовали два десятка солдат. Это был Руджьери! Руджьери, явившийся за своей добычей, за драгоценной кровью, необходимой для осуществления безумной мечты безумного мага — для воскрешения его сына Деодата.

Оба Пардальяна рванулись к выходу из коридора. Женщины инстинктивно прижались к стенам, пропуская отца с сыном. Но, дав дорогу беглецам, воительницы Като тут же помчались вслед за ними с криками:

— Като умерла!

— Отомстим!

— Смерть солдатам!

Путь Пардальянам преградили два взвода солдат. Двое стражников, оказавшихся впереди, тут же пали от рук отца и сына, сраженные странными, короткими и острыми кинжалами, похожими на шило. Ошарашенные стремительной атакой и обалдевшие от воплей разъяренных фурий, остальные охранники в замешательстве остановились. Пардальяны же успели подобрать копья двух убитых солдат.

Коридор был очень узок: лишь два человека могли стоять в нем плечом к плечу. Отец с сыном опять бросились вперед, и еще двое стражников покатились по полу. Амазонки Като потрясали оружием, осыпая солдат чудовищной бранью. Те в беспорядке отступили; под натиском женщин им пришлось подняться наверх по винтовой лестнице.

Пардальяны молча кинулись к лестнице и принялись пробиваться наверх. Солдаты пытались перекрыть им дорогу, но под натиском отца и сына отступали, поднимаясь все выше. Пардальяны двигались вперед отчаянными рывками: удар копья, стоны, проклятия — и очередной стражник катился вниз по ступеням.

И вдруг отец с сыном увидели над головой небо. Они поняли, что одолели лестницу и выбрались во двор. Оба глубоко вздохнули и одновременно подняли глаза, чтобы убедиться, что все это — не сон. Они увидели мрачную громаду Тампля, а над ней — бледные звезды в рассветном небе.

Тут прозвучала команда:

— Огонь!

Оба Пардальяна упали ничком, и пули просвистели над их головами. Отец и сын стремительно вскочили и метнулись в сторону…

Командовавший солдатами офицер выстроил своих людей в шеренгу в глубине двора и, поскольку после выстрела аркебузы были разряжены, отдал приказ: «Вперед!»

Словно смерч закрутился в узком тюремном дворике, освещенном первыми отблесками зари. Солдаты бросились выполнять приказ, пытаясь окружить Пардальянов. Те неистово сопротивлялись. В конце концов ветеран с сыном встали спина к спине, и их копья не позволяли нападавшим приблизиться. Солдаты беспомощно топтались вокруг, а позади них с жуткими воплями бесновались женщины.

В углу двора метался совершенно потерявший рассудок Руджьери. Он рвал на себе волосы и сыпал проклятиями. Ему казалось, что добыча ускользает. Обезумев от отчаяния, астролог кинулся к главным воротам и открыл их.

— На помощь! На помощь! Они сбежали! — завопил Руджьери, выскочив за ворота.

По улицам бежали группы католиков с белыми повязками на рукавах.

— Сюда! Сюда! — надрывался астролог. — Здесь два гугенота! О Боже! Они не слышат меня!

Действительно, как раз напротив тюрьмы Тампль грабили дом, откуда доносились пронзительные крики жертв. Погромщики, поглощенные своим занятием, не обращали внимания на вопли Руджьери.

Астролог в отчаянии бил себя в грудь, колотил кулаком о стену и взывал ко всем силам ада. Однако ему пришлось вернуться в Тампль. Но вновь оказавшись во дворе, астролог вдруг заметил лица солдат за окнами, забранными решетками. Крик радости вырвался из груди астролога. Это были те самые солдаты, которых заперли в казарме. Они проснулись от дикого гвалта; взломать тяжелую дверь им не удалось, и теперь они пытались справиться с решетками окон.

— Сейчас! Сейчас! — заторопился Руджьери. — Я вам помогу!

— Что происходит? — крикнул через окно солдат.

— Пленники убегают! Скорей! Они уходят, а мне необходима их кровь!

Солдаты с помощью Руджьери продолжали расшатывать решетку, но торжествующие женские крики заставили астролога оглянуться.

— Победа! Победа! — орали разъяренные амазонки.

Руджьери увидел, что толпа женщин промчалась к главным воротам. А запертые в казарме солдаты как раз в этот миг наконец-то выломали оконную решетку!

Но остатки воинства Като уже пронеслись через двор. Последними рванулись к воротам отец и сын Пардальяны. Они двигались стремительно и быстро, словно хищники, возвращающиеся в свои родные леса. Глаза на их окровавленных лицах ярко сияли.

Руджьери со словами последнего проклятия бросился им наперерез. Шевалье одной рукой, без видимых усилий, отшвырнул астролога со своего пути. И такая мощь была в быстром движении руки шевалье, что Руджьери упал и откатился к стене, как куль.

И Пардальяны вырвались на волю!..

Пять-шесть охранников выпрыгнули через окно во двор и кинулись было вдогонку. Но Пардальяны, оглянувшись, так свирепо посмотрели на преследователей, что те предпочли не приближаться к двум разъяренным львам. Солдаты остановились и прицелились. Грянули выстрелы.

Тем временем все сорок солдат первой казармы освободились из плена, но отец с сыном были уже за воротами Тампля. Через секунду они исчезли в водовороте битвы, кипевшей в ту ночь на парижских улицах. Единственный офицер тюремного гарнизона, оставшийся в живых, не рискнул кидаться в погоню и приказал запереть ворота. Потом он направился на поиски коменданта Монлюка, которого и обнаружил крепко связанным и мирно храпящим под столом в собственной квартире…

Было уже полчетвертого. Медленно занималась заря. Но орды фанатиков, метавшихся по улицам, даже не думали гасить факелы. Они поджигали дома, помеченные белыми крестами.