Мишель Зевако - Последняя схватка

Доблестный капитан твердо стоял на своем. Его упорство показалось Пардальяну подозрительным. И шевалье буркнул:

— Признайтесь сразу, что вам приказано меня арестовать.

Изумленный Витри увидел, что Пардальян сердится, и поспешил заверить его:

— Никак нет, сударь, клянусь честью!

Пардальян почувствовал, что Витри говорит совершенно искренне. Немедленно успокоившись, шевалье решительно заявил:

— Ну, сударь, раз уж вы в моем распоряжении… Ведь вы сами сказали, что поступаете в полное мое распоряжение, правда?

— Еще раз повторяю, что это так, — откликнулся Витри.

— Тогда вот вам мой приказ… — отчеканил шевалье.

— Э, сударь, — живо перебил его Витри, догадываясь, что сейчас услышит, — так дело не пойдет.

— Это почему же, сударь? — снова ощетинился Пардальян.

— По двум причинам, с которыми вы не сможете не согласиться, — усмехнулся капитан. — Во-первых, сами подумайте: своим отказом вы оскорбили бы Его Величество, который оказывает вам поистине королевские почести. А мне прекрасно известно, господин де Пардальян, что вы человек воспитанный и на вежливость отвечаете вежливостью.

— Черт! И впрямь, причина эта так весома, что можно обойтись и без второй, господин де Витри, — проговорил несколько ошарашенный шевалье.

— Еще бы! Я так и знал, — воскликнул капитан. Он засмеялся и добавил: — Но все же выслушайте и вторую. Я не успокоюсь, пока не сообщу ее вам.

— Ладно, сударь, давайте, — засмеялся в ответ Пардальян. — Мне дорог ваш покой. Итак, во-вторых…

— Во-вторых, вы бы лишили меня удовольствия выполнить одну из самых почетных миссий, которые выпадали на мою долю за годы солдатской жизни, — заявил Витри и галантно раскланялся.

Пардальян тоже поклонился и ответил:

— Господин де Витри, я уже говорил, что вы благородный человек. Мне остается только добавить, что мы сочтем за честь, если вы будете нас сопровождать.

По знаку Витри два всадника спешились и уступили коней Пардальяну и Вальверу. Друзья прыгнули в седла. Только тогда шевалье представил капитану своего юного спутника. Вальвер и Витри обменялись принятыми любезностями, после чего наши герои заняли места справа и слева от капитана и отряд неспешно двинулся по направлению к улице Сент-Оноре.

Пардальян и Витри не были друзьями, но давно знали друг друга. Оставив церемонный тон, они разговорились, как старые приятели, а оробевший Вальвер почти все время молчал и только слушал.

Не прерывая беседы с Витри, Пардальян часто оглядывался, привставал на стременах и через головы гвардейцев осматривал улицу. Так ему удалось заметить несколько подозрительных групп, и он иронически заулыбался. Это были молодчики, возглавляемые Стокко.

А сам Стокко только что наблюдал издали, как Пардальян и Вальвер вышли из дворца, поговорили с Витри, сели на лошадей и отправились в путь во главе внушительного отряда. Все это показалось Стокко странным ч непонятным. И все же, выполняя распоряжение Кончини, бандит последовал за графом и шевалье, зная, что в конце улицы увидит маршала д'Анкра, а тот уж объяснит, что делать дальше.

— Что вы скажете об этой гуляющей публике? — бросил Пардальян Вальверу.

Вопрос был задан с самым невинным видом. Но в голосе шевалье звучали нотки, очень хорошо знакомые Одэ. Юноша обернулся и, быстро оценив «прохожих» по достоинству, улыбнулся в ответ:

— Я скажу, что по ним виселица плачет… И, по-моему, их весьма удручает наша свита.

Согласно кивнув головой, шевалье заметил:

— Похоже, на углу улицы Сент-Оноре собрался народ, который огорчится еще больше. Кончини, разумеется, уже предупредили, и он теперь кусает себе локти, бесясь из-за того, что все его старания пошли прахом.

— Не везет ему с нами, прямо беда, — ухмыльнулся Вальвер.

Пардальян не ошибся: Кончини уже знал, что его план провалился. Роктай и Лувиньяк, сопровождавшие Пардальяна и Вальвера до улицы, слышали разговор шевалье с капитаном гвардейцев и, воспользовавшись тем моментом, когда представленные друг другу Вальвер и Витри обменивались принятыми в таких случаях любезностями, со всех ног кинулись к своему хозяину.

Выслушав доклад своих лейтенантов, взвинченный Кончини чуть не задохнулся от ярости. Будь то обычный эскорт, он бы ни за что не отступил. Но его врагов сопровождали гвардейцы короля! Даже если бы отряд» был в десять раз меньше, маршал все равно не посмел бы публично напасть на представителей королевской власти. Впрочем, в обычной ситуации Кончини рискнул бы злоупотребить своим положением, запугать командира и навязать ему свою волю.

Но Витри выполнял приказ самого монарха. Было понятно, что на капитана не подействуют ни уговоры, ни угрозы. И он доведет дело до конца — то есть доставит Пардальяна и Вальвера в их жилище и удалится со своими гвардейцами лишь тогда, когда убедится, что шевалье и граф у себя дома.

Быстро сообразив, что нападение на отряд Витри может иметь самые плачевные последствия, Кончини велел своим людям расступиться и пропустить гвардейцев и тех, кого они сопровождали. А процессия была уже в нескольких шагах от головорезов маршала д'Анкра.

Пардальян и Вальвер беспрепятственно проехали мимо негодяев, которые хотели их убить, но вынуждены были склониться перед гвардейцами короля. На Кончини страшно было смотреть: лицо фаворита перекосилось от бессильной ненависти.

Заметив маршала, Пардальян насмешливо бросил ему:

— Еще не все потеряно! Глядишь, в другой раз вам повезет больше!

Проехав немного вперед, шевалье со вздохом сказал Вальверу:

— Гнусный тип этот Кончини!

— Мне ли этого не знать, сударь! — отозвался молодой человек. И с простодушной откровенностью добавил: — Как жаль, что я не могу с ним объясниться! С каким удовольствием я пощекотал бы его шпагой!

— Но ведь он отец вашей возлюбленной, так что от этого удовольствия вам придется отказаться, — заметил Пардальян с самым серьезным видом.

Витри все понял и молча улыбнулся в усы. Возможно, он знал гораздо больше, чем говорил.

Кончини немедленно подозвал своих помощников, которые в бессильной злобе изрыгали жуткие проклятия, поминая всех демонов ада. Роспиньяк, Лувиньяк, Роктай, Эйно и Лонгваль вытянулись перед маршалом в струнку. Тут подоспел и Стокко.

— Господа, — страшным голосом изрек Кончини, — сто пятьдесят тысяч ливров тому, кто любым способом избавит меня от этих негодяев. Я сказал: сто пятьдесят тысяч ливров. Уточняю: пятьдесят тысяч — за юнца, сто тысяч — за старшего. Действуйте.

Кончини знал, что его головорезы смертельно ненавидят Пардальяна и Вальвера. Но он совершенно правильно полагал, что денежная награда подхлестнет их еще больше. Каждый выбрал двух-трех самых верных своих людей — назовем среди них господина де Базоржа, господина де Монреваля, господина де Шалабра и господина де Понтрая — и все, не теряя ни секунды, устремились за эскортом и вскоре настигли королевских гвардейцев, лошади которых шли шагом. Преследователи — их было около пятнадцати — разбились на группы, состоявшие из двух-трех человек. Что касается Стокко, то обычно «солдаты» Кончини сторонились его: ведь он не был дворянином. И сейчас, никого не дожидаясь, бандит знаком распустил свою братию и, прикрыв плащом лицо, с горящими от жадности глазами первым бросился добывать вожделенные сто пятьдесят тысяч ливров, обещанные маршалом д'Анкром.