Мишель Зевако - Последняя схватка

Наконец отряд добрался до ворот между бастионом Тюильри и Сеной, о которых мы уже упоминали и возле которых оставили Пардальяна. Именно здесь он сидел на парапете и изнывал от тревожного ожидания. Несмотря на сгущающийся мрак, шевалье без труда разглядел приближавшийся обоз. Пардальян вскочил и, покинув свой наблюдательный пункт, заторопился на пристань, находившуюся возле Лувра. Убедившись, что там — до самых Новых ворот — нет ни одной живой души, шевалье притаился за углом.

Вальвер, повозка и эскорт въехали в ворота и остановились: именно здесь испанцы должны были распрощаться с графом. Вежливо раскланявшись с идальго, Одэ объяснил ему дорогу:

— Поезжайте вдоль стены сада. В пригороде повернете направо и доберетесь до заставы Сент-Оноре. Еще не так поздно, и вы наверняка встретите не одного прохожего, который покажет вам дорогу или даже доведет до места.

Пардальян все слышал. Выскользнув из укрытия, он пробежал вдоль стены и через несколько минут очутился на улице Сент-Оноре. Там он перестал кутаться в плащ, вышел на середину мостовой и неторопливо зашагал вперед с видом обывателя, совершающего обычную вечернюю прогулку.

Вскоре произошло то, на что он и рассчитывал: именно его испанский дворянин спросил, как добраться до улицы Мутон. Конечно же, Пардальян ответил, что им по пути, потому что сам он направляется на улицу Тисрандри, на которую и выходит улица Мутон. И шевалье любезно предложил испанцам следовать за ним.

В начале улицы Мутон испанцев встречал какой-то человек. Пардальяна поблагодарили, но спешиваться не стали. Шевалье понял, что отряд еще не добрался до нужного места и ждал, когда случайный попутчик скроется с глаз. Шевалье удалился с безразличным видом. Однако, отойдя на несколько шагов, Пардальян юркнул в тень и стал наблюдать.

Встретивший испанцев человек повел их на улицу Мутон. Пардальян, держась на приличном расстоянии, последовал за ними. Обогнув ратушу и храм Сен-Жервэ, отряд миновал улицу Пет-о-Дьябль и вернулся на улицу Тисрандри.

Почти напротив улицы Пет-о-Дьябль находился тупик Барантен, куда и въехали всадники. Естественно, Пардальян бросился туда же. Но, хорошо зная, что эта смрадная кишка не имеет выхода, он вскоре остановился. В этом тупике было лишь несколько жалких лачуг. Но в самом конце возвышался дом, который по сравнению с другими казался просто маленьким дворцом. Его ворота были распахнуты настежь. Один за другим всадники безмолвно скрылись под темным сводом.

Ворота захлопнулись, и Пардальян пошел прочь. Он был вне себя.

— Разрази меня гром! — цедил он сквозь зубы, широко шагая по улице. — Там и надо было их ждать, на улице Тисрандри!.. А то петляют, как неопытные лисята, а ты бегай за ними по кругу…

Выплеснув раздражение, шевалье утешился такой мыслью:

«Но ведь я же понятия не имел, куда они направляются!.. Знай я их намерения, мне бы не пришлось ждать их три часа в Тюильри… Да и до улицы Мутон не нужно было бы их вести».

Тут он сам себе устроил разнос:

«Что за муха меня укусила! Как можно ныть, если я наконец обнаружил то, что напрасно искал целый месяц!.. Чтоб мне пусто было! Старею я, старею, совсем невыносимым стал, древний ворчун, брюзга несчастный!.. Если и дальше так пойдет, никто не сможет со мной ладить. Я просто опротивею самому себе!..»

Пожав плечами, Пардальян беззаботно заметил:

«Не велика беда! Мне-то что?.. Ведь жить мне осталось всего ничего!.. Поспешу-ка я лучше в наше логово. Вальвер наверняка сделал все как надо и давно меня поджидает».

Как видите, за Вальвера Пардальян совсем не беспокоился. Он и мысли не допускал, что их затея может неожиданно провалиться.

Вальвер немного задержался там, где распрощался с испанцами: он ждал, пока они отъедут подальше. Когда отряд исчез из вида и стало ясно, что всадники больше не вернутся, Одэ взглянул на Ландри Кокнара и скомандовал:

— В путь, Ландри… смотри, не устрой в порту кораблекрушения!

— Мы позаботимся, чтобы эта беда нас миновала, — важно ответил Ландри.

Оба они шутили. Как и Пардальян, они полагали, что их затея близка к счастливому завершению. Но из этого не следует, что господин и слуга были беззаботны. Наоборот, оба были предельно внимательны, не желая погубить все дело в самом конце.

Вальвер поехал первым. Он продвигался шагом, прислушиваясь и присматриваясь к пустынной набережной. Становилось все темнее… Одэ держал руку на эфесе, готовый в любой момент обнажить шпагу.

Сразу за Вальвером катила повозка. Рядом с коренником ехал Ландри Кокнар. Крестьянин сидел на облучке, кнут висел у него на шее. Кучер все время бурчал себе под нос что-то неразборчивое, непрестанно поминая лошадей: воз и кони были практически единственным его достоянием, и он очень за них беспокоился.

Так они добрались до Новых ворот. Путешествие подходило к концу. Еще одна-две минуты, и их задача была бы выполнена.

В это время Вальвер заметил толпу головорезов, которая мчалась прямо на него. Бандиты были пешими, но со шпагами в руках. Впереди бежала разъяренная Фауста, за ней — не меньше двадцати ее верных солдат. Герцогиня потеряла несколько драгоценных минут ради того, чтобы заскочить домой и взять их с собой.

И все-таки она опережала Одэ. Если бы красавица бросилась по прибрежной дороге навстречу Вальверу, она бы настигла его еще до отхода испанского эскорта. Тогда граф оказался бы меж двух огней. И ей удалось бы отбить свое золото.

Но Фауста думала лишь о судне; только его она и ждала. Женщина примчалась со своим отрядом прямиком на набережную и уже минут пятнадцать не отрывала глаз от реки. Ей и в голову не пришло, что груз мог перекочевать на телегу и прибыть не по воде, а по суше. Фауста была так далека от этой мысли, что чуть не проморгала Вальвера у ворот Лувра.

До них было уже рукой подать. Но герцогиня, наконец заметившая Вальвера, все же надеялась захватить воз и вернуть свое золото.

Едва завидев вооруженную банду во главе с тем самым «одержимым», с которым Вальверу пришлось иметь дело утром, он немедленно обнажил шпагу. Обернувшись, граф скомандовал:

— Давай, Ландри, надо прорваться!

А потом обратился к крестьянину:

— Нахлестывайте почем зря, не жалея рук, или я за ваших лошадей не отвечаю!

— Прорвемся, сударь, — спокойно ответил Ландри Кокнар.

Вынув шпагу из ножен, он начал безжалостно колоть острием коренника, и тот отчаянно заржал от боли.

Крестьянин же пробурчал:

— Чтобы я еще хоть раз доверил своих лошадок таким извергам…

Но при этом он схватил кнут и стал охаживать пристяжную, погоняя ее еще и голосом. На крупах лошадей выступила кровь. Оба першерона захрапели, заржали, напряглись… Тяжело груженная телега пронзительно заскрипела, оглушительно загрохотало железо, лошади рванулась вперед.