Мишель Зевако - Последняя схватка

— Понятно, мадам, — ответила она с холодным упрямством. — Но какое-то время я еще буду вынуждена рассказывать вам о ней. И вам придется увидеть ее хотя бы один раз.

— Ты с ума сошла, Леонора! — возмутилась Мария Медичи.

— Нет, мадам, с головой у меня, слава Богу, пока все в порядке, — усмехнулась Галигаи. — И вот вам доказательство: для вашей безопасности необходимо, да, просто необходимо, чтобы дочь маршала и маркизы д'Анкр была официально представлена вам.

— К чему эти официальные церемонии? — забеспокоилась королева. От ее уверенности не осталось и следа.

— На таких церемониях всегда много народа, — стала объяснять Леонора. — Кроме официальных лиц, собирается много приглашенных… Вот им-то главным образом и следует представить сию девицу… Особенно если в первом ряду приглашенных будет и синьора.

Мария Медичи встрепенулась и немедленно спросила:

— Зачем мне приглашать герцогиню Соррьентес?

— А затем, — пояснила Леонора, намеренно растягивая слова, — что прежде всего именно ее надо убедить: Флоранс действительно дочь Леоноры Дори, маркизы д'Анкр.

Надо полагать, что Галигаи чувствовала себя очень уверенно, раз решилась сбросить маску и открыто напасть на Фаусту, которой до этого служила. Упреждая вопросы королевы, Леонора сразу пояснила:

— Я же обещала, мадам, назвать вам в подходящее время имя врага, который тайно стремится уничтожить вас. Это время пришло, мадам. Не будь меня, злобный недруг погубил бы вас безвозвратно. И недруг этот — мадам Фауста.

Мария Медичи вскрикнула от неожиданности, отказываясь верить в столь низкое коварство, но Леонора стала приводить одно доказательство за другим и легко убедила королеву в своей правоте. Несдержанная монархиня пришла в страшный гнев. Леонора насилу успокоила разбушевавшуюся Марию Медичи.

Немного отдышавшись, королева согласилась, что ей необходимо еще раз увидеть девушку — ее дочь! — из-за бессердечия ее матери вынужденную «исчезнуть». Было решено представить Флоранс на следующий день, пригласив на эту официальную церемонию мадам Фаусту. Причем — пригласить так, чтобы герцогиня не смогла отказаться.

Зайдя к Флоранс, поднявшейся ей навстречу, Леонора коротким движением головы велела Ла Горель и Марчелле удалиться. Те молча выскользнули из комнаты, а Леонора произнесла:

— Флоранс, вам будет оказана честь быть представленной Ее Величеству королеве. Вот ваш наряд и драгоценности. Облачайтесь — и поскорее: у нас мало времени. Сейчас я пришлю Марчеллу и Ла Горель, они помогут вам.

Галигаи говорила мягко, как и прежде. Но все же тонкий слух девушки уловил приказной тон, к которому Леонора раньше не прибегала.

— Хорошо, мадам, — просто ответила Флоранс.

А глаза ее на миг вспыхнули от радости: она снова увидит свою мать! Девушка прекрасно знала, что не услышит от матери ни одного ласкового слова, и тем не менее надеялась на лучшее. Флоранс понимала, что ее мечты несбыточны… Но тем они были ей дороже…

Зоркая Леонора отметила про себя радость девушки. И недоверчиво спросила:

— Вы довольны, что будете приняты при дворе?

Флоранс покачала головой и звонко рассмеялась:

— Откровенно говоря, не очень, мадам… Двор пугает меня… Я чувствую, что мне там не место.

Это соображение неожиданно задело Леонору. И она обиженно спросила:

— Почему же?.. Вы должны знать, мадемуазель, что дочери маркиза и маркизы д'Анкр место везде… Даже у самого трона!..

— В этом я не сомневаюсь, упаси Боже, мадам, — улыбнулась Флоранс. — Но я помню, кем я была раньше… может, я к этому и вернусь… Вы сделали из меня графиню, все считают меня дочерью маркиза и маркизы, а ведь я росла на улице… Там усвоила я безыскусность и святую простоту бедного люда. И блеск двора совсем не прельщает меня. Вы полагаете, что мне будет приятно появиться в залах Лувра, а на самом деле мне это в тягость.

Девушка уже не смеялась. Она говорила так серьезно, что нельзя было усомниться в искренности ее слов.

— Ну, что ж, — удовлетворенно заявила Леонора. — Ваша безыскусность очень кстати: официальное представление необходимо, но больше вы уже никогда не появитесь при дворе, который вас совсем не привлекает.

Флоранс пропустила эту новость мимо ушей, и Леонора сочла необходимым добавить:

— Вам нужно держаться подальше от Лувра: тогда ваша мать будет в безопасности.

— Вы хотите сказать, что мне придется до конца жизни сидеть взаперти в этом доме? — испугалась Флоранс.

— Да нет же, — успокоила ее Леонора. — Главное, чтобы вас не видели при дворе. У меня и в мыслях не было оставлять вас под замком. Раньше это было необходимо, а теперь вы можете свободно гулять по городу. Разумеется, со служанкой, как подобает девушке из благородного семейства.

Флоранс обрадовалась, как ребенок. Уходя, Леонора подумала про себя:

«Ничего, это только на неделю. А там мы выдадим ее за Роспиньяка, и он увезет ее подальше от Парижа… иначе она угодит прямо в монастырь».

Через час, при стечении блестящей публики, Кончини церемонно представлял Марии Медичи чудом обретенную дочь.

Ее высокомерная мать даже не взглянула на девушку, присевшую перед ней в глубоком реверансе. А та дрожащим от волнения голосом произнесла короткое, незамысловатое приветствие — несколько трогательных слов, идущих прямо от сердца. Флоранс от души приветствовала мать, которой была представлена как дочь другой женщины.

Даже не дослушав Флоранс до конца, королева нетерпеливо махнула рукой. Потом она улыбнулась своему фавориту и стала с ним любезничать.

У бедной девушки не осталось больше никаких надежд. Во внезапном прозрении она поняла, поняла раз и навсегда, что мать не простила и никогда не простит ее за то, что она не умерла. Флоранс склонила голову, отчаянно пытаясь сдержать слезы.

Леонора же подошла к Фаусте и с невыразимым наслаждением представила ей «неоспоримые доказательства» того, что дочь Марии Медичи была «на самом деле» ее ребенком, ребенком маркизы д'Анкр.

Фауста очаровательно улыбнулась в ответ и осыпала Леонору комплиментами. А потом, понизив голос, добавила, не меняясь в лице:

— Поздравляю, Леонора. Хорошая работа. Теперь мне понятно, почему королева так настойчиво приглашала меня на эту церемонию… И почему она оказала мне такой холодный прием… Я просто впала в немилость!.. От этого удара я не скоро оправлюсь… и это ваша заслуга, ведь так, Леонора?

Галигаи была настолько уверена в себе, что не сочла нужным хитрить и изворачиваться. На откровенность она решила ответить откровенностью. Глядя Фаусте прямо в глаза, маркиза. д'Анкр честно призналась:

— Да, моя. Я старалась. И, по-моему, у меня все получилось. Заметьте, синьора, что при этом я говорила чистую правду, одну только правду, и ничего другого.