Уилбур Смит - Неукротимый, как море

Пока «Золотой авантюрист» находился в открытом море и спасение сводилось к несложной операции — выстрелить бросательным концом поперек палубы, завести с его помощью стальной трос и взять лайнер на буксир, — Жюль Левуазан настаивал на открытой форме Ллойда, которая гласит: «Без спасения нет вознаграждения».

Коль скоро он не сомневался, что обеспечит «спасение», то не сомневался и в «вознаграждении». Решение о размере выплаты вынесет лондонская арбитражная комиссия Ллойда на основе международного морского права, причем конкретная цифра представляет собой процентную долю остаточной стоимости судна и определяется арбитром в зависимости от сложности и риска, на который пришлось пойти спасателю. Если умело расписать мастерство и отвагу, проявленную при спасении, то выплата может составить миллионы долларов.

«Флотилия Кристи» всеми силами старалась уйти от контракта Ллойда. Судовладельцы хотели уломать Левуазана на посуточную оплату и премиальные, чтобы заранее определить и ограничить стоимость спасения, но натыкались на французскую жадность — вплоть до той минуты, пока не стало известно, что «Золотой авантюрист» выбросило на берег.

С этого момента роли поменялись. В одной из радиограмм Жюль Левуазан поспешно снял предложение открытой формы Ллойда. «Спасение» уже не казалось столь несомненным — к тому времени лайнер могло разметать по скалам мыса Тревоги, — а значит, и «вознаграждение» повисало в воздухе.

Теперь уже Левуазан сражался за посуточный договор, учитывающий путь от Южной Америки и время на доставку вызволенных из беды пассажиров в ближайший порт. Он просил десять тысяч долларов в день и два с половиной процента от остаточной стоимости спасенного лайнера. В глазах Жюля Левуазана, смирившегося с ускользнувшей розовой мечтой о миллионах, эти условия выглядели скромно.

Однако «Флотилия Кристи», первое время предлагавшая вполне солидный посуточный тариф, не замедлила дать обратный ход.

— Мы принимаем открытую форму Ллойда с оплатой доставки экипажа и пассажиров лайнера — вот что заявили по шестнадцатому каналу из штаб-квартиры.

— Условия изменились, — ответил Левуазан, и Трог запеленговал его координаты.

— А мы неплохо его опережаем, — довольно проскрипел он, пока Ник отмечал на карте относительные положения судов.

На мостике «Колдуна» вновь стало тесно. Старшие офицеры в вязаных подшлемниках и толстых синих комбинезонах поверх свитеров громыхали тяжелыми морскими ботинками, завороженно всматриваясь в карту и шепотом переругиваясь.

Вошел Дэвид Аллен со стопкой одежды в руках.

— Сэр, вам стоит переодеться. Я позаимствовал робу стармеха. У вас с ним примерно один размер.

— Он-то знает?

— Да как вам сказать… Я по-свойски заглянул к нему и…

— Отлично сработано, Дэвид, — усмехнулся Ник. — Отнесите, пожалуйста, в мою каюту.

Старпом все больше и больше располагал шкипера к себе.

— Капитан, сэр! — вдруг закричал Трог. — Еще один сигнал, очень слабый, на частоте сто двадцать один с половиной!

— Черт! — ругнулся Дэвид и остановился в дверях капитанской каюты. — Черт! Ведь это тот самый растреклятый сорвавшийся плот!

— Пеленг мне! — прорычал Ник.

— Курсовой угол двести восемьдесят, сорок пять магнитный, — выпалил Трог.

Ник почувствовал, как в нем зашевелилась злость. Итак, спасательный плот находился у них где-то на левом траверзе, в восьмидесяти градусах относительно прямого курса на «Золотой авантюрист».

По мостику побежал растерянный гул, который Ник оборвал одним злым взглядом. Испуганно притихнув, все уставились на карту.

Положение буксиров отмечали разноцветные булавки, красный флажок обозначал «Золотой авантюрист». До него оставалось так мало, а «Ла-Муэт» отставала так ненамного, что один из молодых офицеров не выдержал:

— Если мы повернем за плотом, то чертову лягушатнику лайнер достанется на блюдечке.

Его слова прорвали тишину, и мостик опять наполнился сдержанным роптанием. Ник и головы не поднял. Он просто стоял, склонившись над картой, и упирался в стол стиснутыми добела кулаками. Кругом перешептывались:

— Да они, поди, там давно перемерзли. И что, все бросать ради жмуриков?

— Мы ведь даже не знаем, сколько до них. Эти радиомаяки бьют на сотню миль.

— Французишкам и напрягаться-то не надо…

— Можно подобрать их на обратном пути, когда зацепим «Золотой авантюрист»…

Ник медленно выпрямился и вынул изо рта сигару. Взглянув на Дэвида, замершего в другом конце мостика, проговорил ровным голосом, не меняя выражения лица:

— Старший помощник, растолкуйте, пожалуйста, своим подчиненным, что такое морской закон.

Дэвид помолчал секунду, а потом негромко сказал:

— Спасение людей на море является наивысшим приоритетом.

— Отлично, мистер Аллен, — кивнул Ник. — Переложить руль восемьдесят лево и держать курс на радиомаяк.

Ник повернулся и направился в свою каюту. Оказавшись в одиночестве, он перестал сдерживаться и с размаху врезал кулаком в деревянную обшивку возле стола.

На мостике все замерли, и на целых полминуты воцарилось молчание. Третий помощник попытался слабо возразить:

— Но мы ведь почти рядом!

Дэвид встряхнулся и раздраженно приказал рулевому:

— Курс сорок пять по магнитному компасу.

Пока «Колдун» поворачивал, Дэвид швырнул стопку одежды на штурманский стол и подошел к Трогу.

— Есть поправки?

— Доверни до пятидесяти, — ответил радист и насмешливо фыркнул. — Сначала называешь его хладнокровным ублюдком, а когда он ответил на сигнал бедствия, начинаешь скулить.

Дэвид Аллен промолчал. «Колдун» вошел в туман, с каждым оборотом огромных гребных винтов удаляясь от поджидавшего их приза. «Ла-Муэт» споро преодолевала то небольшое расстояние, которое осталось до мыса Тревоги. Француз словно насмехался над ними, не скрывая своего ликования, сквозившего в радиограммах, и яростно торгуясь с лондонскими владельцами лайнера.

Туман был настолько плотным, что, казалось, его можно резать кусками, словно сыр. Даже высокий нос «Колдуна» не проглядывал с мостика, и Нику приходилось вести судно вдоль нависающего льда как бы на ощупь, пробираясь подобно слепцу в незнакомой комнате.

Они опять двигались рядом со столообразным айсбергом. На радаре злобно мерцали зеленые контуры громадных ледяных островов, во рту стоял противный привкус льда.

— Радист? — напряженно спросил Ник, не сводя глаз с клубящейся завесы.

— Пока ничего, — ответил тот.

Ник переступил с ноги на ногу. Туман гипнотизировал, вызывая головокружение. В какое-то мгновение показалось, что буксир дал большой крен, будто вообразил себя самолетом и решил заложить вираж. Ник прогнал наваждение и уставился в окно, с опаской ожидая, что из пелены вот-вот вынырнет зеленый бок ледовой горы.