Уилбур Смит - Неукротимый, как море

Ник поперхнулся, сбитый, можно сказать, на взлете красноречия, и нахмурился.

— Я им всем сделал ручкой. Уже больше года прошло.

Мрачная тень тех событий словно накрыла его плащом. Глаза Ника поблекли.

— Видишь ли… — Шарль Гра покрутил бокал в руках и выпятил нижнюю губу, — год назад у нас еще не было даже контракта на постройку «Золотого рассвета». Судно, которое ты только что описал, очень и очень отличается от того, что мы здесь строим.

— Шарль… — Тревога Ника бросилась в глаза всем и каждому: так отец воспринимает известие о необходимости радикальной хирургии для своего первенца. — О чем ты говоришь?!

— Концепция прежняя. Судно-«матка» и четыре отдельных резервуара, однако… — Шарль помялся, подыскивая слова, затем вскинул руки в характерном для французов жесте. — Проще всего показать на месте. Сразу после обеда.

— D’accord, [12] Согласен ( фр .). — кивнул и Жюль Левуазан. — Но при условии, что это не помешает нам и впредь наслаждаться этим роскошным пиром. — Он локтем пихнул Ника в бок. — Если есть с такой мрачной физиономией, то в желудке вырастут язвы размером с виноградную кисть…

Наконец они очутились возле «Золотого рассвета». Борта судна, словно могучий стальной утес, возносились прямиком в серое, обложное небо. Человеческие фигурки на строительных лесах головокружительной высоты производили впечатление муравьев. Более того — Саманта не верила своим глазам — узкая длинная лента, оторвавшаяся от влажного серого облака, которое накрыло бассейн Луары с моря, зацепилась за надстройку, скрыв от глаз ходовой мостик.

— До самых до небес… — сказал Ник, словно подслушав ее мысли. Он обернулся к Шарлю Гра, и в голосе прозвучала неприкрытая гордость. — Как смотрится? Неплохо? — Пожалуй, это было скорее утверждение, нежели вопрос. — Выглядит именно так, как я и планировал…

— Николас! Пойдем…

Их тесно сплоченная группа пробиралась сквозь хаос, царивший на верфи. Хаос — с точки зрения непосвященного, разумеется. Визжали могучие краны, грохотали тяжелые стальные транспортеры, с электродов самоходных сварочных автоматов срывались шипящие молнии, и все эти звуки в сочетании с пулеметным стаккато клепальщиков сливались в какофонию, от которой немели чувства. Строительные подмости и подъемники образовывали практически непроницаемый лес, окружавший гороподобный корпус судна. Сталь и бетон посверкивали влажной корочкой свежего, чистого льда.

Дорога по переполненной верфи была неблизкой: на то, чтобы обогнуть танкер сзади, ушло почти двадцать минут — и тут Ник остановился столь внезапно, что Саманта налетела ему на спину и чуть не упала, поскользнувшись на обледенелом бетоне. Ник вовремя подхватил ее под руку и продолжил стоять, глядя на массивную бульбовидную корму.

Линия ахтерштевня нависала над ними подобно своду средневекового собора, поэтому Нику пришлось закинуть голову до отказа, и хватка его пальцев усилилась до того, что девушка запротестовала. Он же, казалось, ее вовсе не слышал и продолжал смотреть вверх.

— Вот именно, — кивнул Шарль Гра, и гладкая черная прядь упала ему на лоб. — Одно из отличий в сравнении с твоей конструкцией.

Гребной винт был изготовлен из глянцевитой ферробронзы и имел шесть лопастей, каждая из которых своим изяществом и симметричностью походила на крыло бабочки, однако в целом конструкция была столь громадна, что подобное сравнение теряло всяческий смысл. Даже на фоне исполинского корпуса «Золотого рассвета» винт поражал своими габаритами: каждая отдельная лопасть была длиннее и шире, чем размах крыльев реактивного авиалайнера. Настоящий колосс из сверкающего металла.

— Один! — прошептал Ник. — Один-единственный…

— Да, — вновь кивнул Шарль. — Уже не четыре, а только один. Кроме того… Николас, у него фиксированный шаг.

Все они, до единого человека, не промолвили ни слова, пока ехали вверх в люльке подъемника, который взбегал по внешней стороне борта до уровня верхней палубы. Ветер безжалостно выщупывал лица сквозь предохранительную проволочную сетку, но вовсе не холод заставлял спутников хранить молчание.

Машинно-котельное отделение, залитое резким светом подвесных прожекторов, производило впечатление гулкой пещеры. Они стояли на стальном переходном мостке на высоте полусотни футов над котлом и пароконденсаторами главной силовой установки.

Ник смотрел вниз минут пять. Не задал ни единого вопроса, не высказал ни единого суждения… Лишь в самом конце он повернулся к Шарлю и скупо кивнул:

— Ладно. Достаточно насмотрелся.

Инженер отвел их к лифту, и они поехали выше. Внешне обстановка напоминала современное офисное здание: полированный хром и деревянная облицовка лифтовой кабины, ковровые дорожки ходового мостика, по которым Шарль проводил гостей к каюте капитана. Дверь резного красного дерева он открыл своим ключом, который носил на цепочке жилетных часов.

Жюль Левуазан медленно оглядел помещение и задумчиво покачал головой.

— Вот это жизнь, вот это я понимаю… — пробормотал он, после чего добавил: — Николас, я категорически настаиваю, чтобы моя каюта на «Морской ведьме» была обставлена так же.

Ник без улыбки шагнул к смотровым окнам, которые выходили на переднюю оконечность танкера. В миле с четвертью от них вырисовывались контуры тупого, некрасиво загнутого носа. Пока Ник стоял, заложив руки за спину, расставив ноги и гневно выпятив подбородок, никто не осмеливался произнести ни слова. Впрочем, Шарль нашел себе занятие: он открыл дверцу роскошного бара и сейчас разливал коньяк по хрустальным пузатым бокалам. Как только Ник повернулся к окну спиной, Шарль поднес ему благородный напиток.

— Спасибо. Мне действительно нужно что-то горячительное, чтобы растопить лед в животе. — Ник отпил глоток и покрутил коньяк на языке, неторопливо осматривая каюту.

Помпезно обставленное помещение занимало чуть ли не половину ширины ходового мостика и вполне могло подойти для дипломатического приема. Дункан Александер выбрал себе талантливого декоратора, и кабы не прозаическое зрелище за окном, вполне могло возникнуть впечатление, что находишься в элегантных апартаментах где-нибудь на Пятой авеню в Нью-Йорке или в одном из тех пентхаусов, что расположены на скалистых обрывах Монте-Карло, откуда открывается умопомрачительный вид на гавань.

Ник не спеша прошелся по толстому зеленому ковру с вышитым серебряным вензелем из двух заглавных букв имени владельца, «Флотилия Кристи», после чего остановился перед Дега, подвешенным на почетном месте, то есть над мраморной полкой камина.

В памяти всплыл неудержимый приступ восторга, с которым Шантель встретила покупку картины — одной из балетных работ Дега, с мягкими, чуть ли не светящимися контурами человеческих фигурок. Припомнив, что бывшая жена из года в год не уставала восхищаться этим полотном, Ник призадумался, с какой стати она позволила повесить его здесь, на борту промышленного судна, к тому же практически без охраны. Картина стоила четверть миллиона фунтов.