Дадли Поуп - Рэймидж и барабанный бой

Генри Фуллер — высокий, угловатый мужчина, сидевший в неудобной позе на полу рядом со Стаффордом и напоминавший Рэймиджу омара, брошенного небрежно в угол, редко думал о чем-нибудь кроме рыбы: для него вид большой рыбины, плавающей вокруг судна и легко различимой в чистой воде Средиземного моря, был куда более заманчив, чем симпатичная девочка на причале или кружка пива в таверне.

Рэймидж знал от Саутвика, что когда корабль стоял в гавани, Фуллер регулярно просил разрешения ловить рыбу с бака, и часто слышали, как он ругает чаек или восторженно восклицает при виде рыбы. Фуллер редко говорил: с его длинным тонким телом, узким угловатым лицом, седыми колючими волосами и тонкогубым ртом, в котором осталось лишь несколько пожелтевших от табака зубов, растущих под разными углами, он сам, возможно, был всего лишь рыбой, гуляющей вдоль побережий Норфолка и Суффолка. Рэймидж не мог разобрать по его акценту, из которого из этих двух округов он происходил.

— Ты был раньше рыбаком, Фуллер?

— Да, сэр.

— И где?

— Родился в Матфорде, сэр; совсем рядом с Лоустофтом.

Лоустофт — один из самых больших рыбацких портов Англии, вход в него окруженный песчаными отмелями, которые меняют расположение после каждого шторма. Однако как рыбак Фуллер тоже должен был освобожден от мобилизации.

— Ты добровольно вызвался?

— Да, сэр. Проклятые французишки — каперы из Булони — украли мою лодку. Это было все, что я имел. Ненавижу их, сэр; они за просто так лишили меня рыбалки.

Рэймидж посмотрел затем на бледного, молодого человека с черными волосами приблизительно его собственного возраста, который приехал из Генуи. Привлекательный на свой особый, грубоватый манер, он начал толстеть — видимо, от обильной пищи на борту корабля Его Величества. Альберто Росси — он был рад, что запомнил имя, так как все остальные звали его «Росей», — говорил на терпимом английском языке и после Стаффорда был вторым самым веселым человеком на борту.

— Как генуэзец оказался в английском флоте?

— Я служу на французском капере, сэр. Английский фрегат делает абордаж. Капитан говорит: «Росси, парнишка, ты получишь очень немного еды и никакой платы в тюремной камере, так почему бы тебе не взять премию и не записаться добровольцем, чтобы служить со мной?» Он объясняет, что премия — специальный подарок в пять фунтов от короля Англии, так что… — он пожал плечами.

— Разве ты не хочешь увидеть Геную снова?

Росси постучал по носу указательным пальцем, зная, что Рэймидж поймет его жест.

— Для меня, сэр, в Генуе нездоровый климат.

— Что ты делал, прежде чем стал капером?

— Мой отец имел долю в шхуне, сэр. Маленькую долю. Мои пять братьев и я — команда. Капитан — плохой человек: у него есть все остальные доли.

— И?..

— Он обманывает нас, сэр, и однажды он падает за борт, и мы идем на судне в Специю. Тогда мы слышим, что каким-то чудом он не утонул: он плавал, и его спасли, поэтому мы плыли очень быстро. Мы продаем шхуну французу, который желает стать капером. Я остаюсь на судне.

— Значит, в Генуе лгут о тебе: что ты — пират и пытался убить своего капитана? — спросил Рэймидж насмешливо.

— Да, сэр: люди любят сплетничать.

Оставались еще двое: блондин с ярко-красным лицом и носом, сломанным в переносице и торчащим почти вертикально, а не под углом, и темнокожий житель Вест-Индии. Блондин был датчанином, но Рэймидж не мог вспомнить имя и спросил его.

— Свен Йенсен, сэр. Они называют меня «Свенсен».

— Свенсен? Понятно. Откуда ты родом?

— Нерум, сэр. Деревня к северу от Копенгагена.

— И прежде чем стал моряком?

— Призовой борец, сэр. Получите пять крон, если сможете сбить меня с ног меньше чем за полчаса.

— Тебя когда-либо побеждали?

— Никогда, сэр. Ни разу. У меня хороший удар. Я называю его «Удар на пять крон».

Так, кроме Джексона, думал Рэймидж, у меня есть слесарь, рыбак, пират, готовый пойти на убийство, призовой борец и цветной моряк, которого он только знал как Макса.

— Каково твое полное имя, Макс, и откуда ты родом?

Макс бодро усмехнулся: он ждал вопросов и имел готовые ответы.

— Джеймс Макстон, сэр. Возраст двадцать один год; религия — католик; родился в Бельмонте; доброволец; младший матрос.

Четкий рапорт Макстона показывал, что он, очевидно, служил на нескольких судах и знал, как расположены графы в судовой роли.

— Где это — Бельмонт?

— Гренада, сэр. Через лагуну от Крениговки при Св. Георгии. Это — красивое место, сэр, — добавил он гордо. — И у нас есть большие форты, чтобы защитить нас!

— И до того, как ты пошел в море?

— Я работал на сахарной плантации, сэр, рубил тростник мачете.

— Значит, ты умеешь обращаться с абордажной саблей.

Джексон негромко присвистнул, и Рэймидж поглядел на него вопросительно.

— Подбросьте яблоко, сэр, и он разрубит его пополам, а затем одну часть еще пополам, прежде чем она упадет на землю.

— Я родился с мачете в руке, сэр, — сказал Макстон скромно.

Так, размышлял Рэймидж, вот они — мои шесть человек. Все прекрасные моряки, все с другой профессией — если это правильное слово — на руках.

— Очень хорошо! Мы идем завтракать. Следите за языками — хозяин гостиницы, вероятно, немного говорит на английском и сообщит обо всем, что поймет, испанским властям.

Холодный утренний воздух предупредил Рэймиджа, что скоро декабрь, хотя было достаточно солнечно, чтобы не забывать, что Картахена расположена в Испании, с ее обычными грудами зловонных отбросов на улицах — рай для мух, нищих и стай несчастных, тощих собак. Колокола собора мрачно звонили, когда он спустился к Palaza del Rey — Королевскому дворцу, где главные ворота через высокие стены, окружающие город, охраняли скучающие часовые, не потрудившиеся окликнуть его.

Прямо за воротами была другая площадь с большим прямоугольным доком на противоположной стороне, имевшим один открытый выход к морю. У длинного низкого здания с ближней стороны дока были сложены груды такелажа, а здание, вероятно, было складом рангоута с примыкавшим к нему хранилищем парусов. Со стороны, обращенной к берегу, у дока был большой водоем для древесины, в котором хранили большие бревна, чтобы они не рассыхались на солнце. Рядом с водоемом два больших стапеля опускались в док, и на одном из них плотники тесали новые доски, чтобы заменить гнилые на корпусе маленькой шхуны.

Повернув налево в сторону моря, он пришел к Muralla del Mar — длинному причалу вдоль берега большой, почти наглухо закрытой со стороны моря, гавани. Когда он сквозь узкий вход в гавань бросил взгляд на белые гребни волн в открытом море, он понял, что недооценивал то, насколько Природа обеспечила гавани почти полную защиту.