Дадли Поуп - Рэймидж и барабанный бой

Справа от него холмистый полуостров выдавался в сторону моря, образуя западную сторону гавани: два самых высоких пика увенчаны небольшими замками, несколько батарей и выстроены на естественных платформах на разных уровнях более пологих склонов.

Слева гряда еще более высоких холмов выдавалась еще дальше в море, образуя восточную сторону гавани, с еще несколькими батареями, оборудованными на холмах и фортом почти на уровне моря, прикрывающим вход.

Старый испанский рыбак в изношенной одежде, беззубый, загорелый и высохший, как грецкий орех, сидел на земле спиной к городской стене, штопая сеть, и кивнул дружелюбно Рэймиджу, который понял, что старик может быть столь же полезным, как план гавани. Рэймидж кивнул ответно, затем стал разглядывать испанский флот на якоре: очень много мачт, так что гавань похожа на лес голых деревьев, очень много корпусов, закрывающих один другого.

Он аккуратно пересчитал их… Двадцать семь линейных кораблей и двенадцать фрегатов. Но за несколько часов до того, как они достигли Картахены, было тридцать два линейных корабля и шестнадцать фрегатов. Джексон был прав в конце концов: без вести пропавшие пять линейных кораблей и четыре фрегата, видимо, были французскими. Судя по тому, что они зашли так далеко на запад, но не остались здесь, они, должно быть, продолжили движение через Гибралтарский пролив в Атлантику. Были они перехвачены? Вряд ли — слишком мало тут британских судов. И что более важно: не нашли ли они какой-либо из британских конвоев с Корсики или Эльбы?

Сколько времени испанский флот планирует остаться в порту? И каков этот флот? Рэймидж знал, что, безотносительно репутации испанцев как военных моряков, они строят прекрасные военные корабли. Ходят слухи, что многие из них сконструированы изменником-ирландцем по имени Маллинз, но независимо от того, правда это или нет, стоявший в гавани флот отличался превосходными мореходными качествами. И самым большим кораблем флота — самым большим в мире, на самом деле, был четырехпалубный «Тринидад Сантиссима» — флагман, заметный издали как из-за его красного корпуса с белыми полосами, так и из-за выдающегося размера. Он нес 130 орудий — некоторые говорили, что 136 — по сравнению со 112-ю орудиями каждого из шести трехпалубников, стоящих на якоре около него.

Рэймидж знал, что до конца своих дней сохранит в памяти вид этих кораблей, и даже теперь он испытывал дрожь страха, когда думал, что они могут натворить. Что Англия может противопоставить им? Ее флот рассеян по всему свету — блокада французского флота в Бресте, защита Тахо против нападения испанцев на португальцев, охрана в Индийском океане и у мыса Доброй Надежды судов достопочтенной Ост-Индской компании, патрулирование Вест-Индии от Наветренных и Подветренных островов до Ямайки и охрана десятков конвоев… А здесь в одной гавани стоят на якоре один 130-пушечник, шесть 122-пушечников, и еще два корабля имеют по 80 пушек и восемнадцать — по 74.

На нескольких линейных кораблях и некоторых фрегатах можно было видеть результаты недавнего похода: многие спустили реи на палубу, а некоторые за борт — ясно, что они настолько сильно повреждены, что их нужно буксировать к верфи для ремонта.

Он внезапно понял: ни «Кэтлин», ни ее захватчика не было в гавани.

Он повернулся, чтобы приветствовать старого рыбака, который отложил сеть и длинную деревянную иглу и, очевидно, заметив его акцент, спросил:

— Вы француз?

— Нет, американец. Я вчера пришел с флотом. У вас прекрасная гавань здесь.

— Действительно! — воскликнул старик. — Можно войти почти с любым ветром. Только не спускайте глаз с Санта-Анны, вот и все!

— Санта-Анна? — спросил Рэймидж.

— Там, — старик сказал, указывая на восточный горный хребет, выступающий в сторону моря с левой стороны от них. — Вы видите пушки на том конце — это батарея Сан-Леандро, затем дальше другая, батарея Санта-Флорентины. Потом форт внизу на маленьком мысу — видите его? Это — форт Санта-Анна на мысу Санта-Анна. Рядом с мысом — утес Санта-Анна — очень опасный. Вы не можете видеть его теперь, потому что флагман загораживает. За ним мыс Тринка Ботиджас с другой батареей на нем. Эти пушки! Плохо для рыбной ловли, вы понимаете? Шум отгоняет рыбу. Они клянутся, что это не так, но почему не ловится никакая рыба после того, как они проводят свои учения? Скажите мне, что это, если не шум?

— Это — шум, согласен, — сказал Рэймидж торопливо. — Но часто они тренируются?

— Нет, — сказал рыбак, — к счастью, нет. Вы когда-либо слышали о правительстве, тратящем деньги? Нет! Собирать — это да. Налоги, налоги, налоги. Но потратить их на порох и ядра? Нет! И это — плохой порох, к тому же. Ведь когда последняя батарея Санта-Флорентины стреляла, знаете, что произошло? Это было смехотворно. Все десять орудий должны были палить разом, но увы! Только одна пушка выстрелила. Когда они выбили ядро и порох из других девяти, они нашли, что это был плохой порох. Влажный и низкого качества. Хорошая вещь, иначе мы рыбаки голодали бы.

— Плохой порох означает хороший лов рыбы, это бесспорно, — согласился Рэймидж. — А как насчет этих? — он указал на холмы справа. — Есть какие-нибудь скалы, чтобы беспокоиться из-за них?

— Нет ни одной. Но эти самые близкие холмы, — он указал направо, на два небольших холма, похожих на сахарные головы, и один более высокий за ними (Рэймидж прикинул, что его высота больше шестисот футов), с замком на вершине, — они гасят ветер с северо-запада. Я видел много трехпалубных кораблей, заштилевавших там и дрейфовавших почти до Санта-Анны, прежде чем они смогли повернуть. А еще они построили тот большой замок на вершине: это делает ветер еще более сумасшедшим. Кастильо де Галерас, они называют его, но я мог бы придумать имечко получше. И та батарея ниже, почти на пляже. Вы знаете, как они называют ее? Батарея Апостолов. Это — богохульство, не иначе: никакой апостол не навредил бы рыбаку — вспомните Св. Петра. Но эти омерзительные пушки…

И еще видите большой холм снаружи, при входе? Это — Пунта де Навидад, и можете догадаться — другая батарея. Богохульные свиньи, — ворчал он. — Я говорил священнику много раз, что это кощунство — называть батареи в честь святых и святых реликвий, когда все пушки только и делают, что отгоняют рыбу и оставляют честных людей, вроде меня, голодать после целого дня возни с сетями.

Рэймидж кивнул сочувственно, потом посмотрел на несколько небольших суденышек каботажного плавания, стоявших у причала под разгрузкой. Ближе всех стояла шебека «Ла Провиденсиа» — прекрасный образчик одного из самых красивых судов в мире и, для своего класса, одного из самых быстрых.

У нее был узкий гладкий корпус венецианской галеры, но с большим числом бимсов, и ее вытянутая изящная корма и тонкий бушприт особо выделялись на фоне неуклюжих, с округлыми скулами, корпусов военных кораблей. Ее корма спускалась к гакаборту изящной кривой, постепенно сужаясь, так что высилась над водой всего на несколько футов. Но для глаза, непривычного к обычаям Средиземноморья, наиболее поразительной особенностью было ее парусное вооружение: у нее было три мачты и латинские паруса. Хотя грот-мачта была вертикальной, фок-мачта склонялась вперед, а бизань — к кормовой части. У каждой мачты был длинный, тонкий рей, расположенный вдоль судна и подвешенный диагонально, так что передний конец находился на уровне палубы и мягко изгибался по собственным весом. Треугольные паруса были свернуты, и все, что Рэймидж мог видеть, подтверждало репутацию этого самого простого и самого эффективного парусного вооружения.