Виктор Поротников - Куликовская битва

Необычно задался этот день для серпуховского князя Владимира Андреевича. Рано поутру нахлынула на его теремной двор толпа горожан с дубьем и топорами. Люди привели на княжеский суд злодея Нелюба Обрятовича, который занимался разбоем на дорогах, несколько раз ловим был княжескими гриднями, но всякий раз ухитрялся сбежать от сурового возмездия. Давненько обосновался на приокских землях разбойник Нелюб, придя сюда с реки Угры, откуда-то из-под Мещевска.

Княжеский огнищанин Годыба, здоровенный, как медведь, пытался угомонить шумную толпу, готовую растерзать связанного злодея на месте. Княжеские гридни оттащили пленника в сторонку и окружили его полукругом, ожидая выхода князя.

Вот скрипнула теремная дверь. На высоком крыльце, укрытом двускатным навесом на четырех резных столбах, появился властитель здешних мест, князь Владимир Андреевич.

Толпа разом притихла. Владимира Андреевича уважали и боялись: всем было ведомо, что он доводится двоюродным братом московскому князю Дмитрию Ивановичу, что является его ближайшим наперсником во всех делах. Несмотря на молодые лета – Владимиру Андреевичу было всего-то двадцать шесть лет, – сей князь уже успел изрядно повоевать, а первый раз он отправился на войну, когда ему было девять лет.

Князь неторопливо сошел по ступеням вниз и остановился, озирая склонившихся в поклоне горожан; в основном сюда пришли посадские.

На загорелом безбородом лице князя ярко сверкали светло-голубые глаза, его дважды сломанный в детстве нос имел заметный изгиб почти на самой переносице, тонкие губы были властно сжаты. Длинные темно-русые волосы князя пребывали в легком беспорядке, как у человека, только-только оторвавшего голову от подушки.

– С чем пожаловали, люди добрые? – громко обратился князь к народу.

Из толпы выступил посадский староста Митрофан, одетый богаче всех.

– Улыбнулась нам ныне удача, княже, – промолвил староста. – Удалось поймать на конокрадстве известного злодея Нелюба. Вот мы и привели сего вора на твой княжеский суд. Ведь Нелюб и тебе насолить успел.

Князь ступил на мощенный камнем двор. Люди почтительно расступались перед ним. Ростом князь был невысок, но широкоплеч. Нежаркие лучи раннего солнца озаряли багряный княжеский опашень, наброшенный на плечи Владимира Андреевича как плащ. Под ним виднелась обычная белая льняная рубаха. На ногах у князя были красные яловые сапоги без каблуков.

– Отлетался, соколик! – негромко обронил князь, приблизившись к пленнику. При этом ни радости, ни удовлетворения не отразилось на его невозмутимом лице.

Связанный злодей издал печальный вздох, мол, твоя правда, князь. Это был высокий широкоплечий детина, с красным, давно небритым лицом, его светло-серые глаза под низкими бровями взирали на князя и окружающих его людей чуть исподлобья, но без всякого страха. Темные взлохмаченные волосы злодея были вымазаны в грязи, как и его видавшая виды одежда. Грубая холщовая рубаха пленника была разорвана в нескольких местах, его полосатые черно-синие порты были заметно вытянуты на коленях, стоптанные сапоги были продырявлены на носках.

– В поруб его! – князь властно кивнул гридням на пленника. Затем он повернулся к горожанам и громко объявил: – Злодея буду судить после полудня, как обычно. Кары моей он не избегнет. А теперь ступайте по домам, люди добрые.

Владимир Андреевич направился обратно в терем все с тем же непроницаемо-холодным лицом.

Толкаясь и гомоня, но уже не столь шумно, люди повалили с княжеского двора на узкую, стиснутую высокими частоколами улицу. Эта улица вела от городских ворот к единственной каменной церквушке на взгорье, где недавно был основан Высоцкий монастырь.

Только князь сел за стол, чтобы потрапезничать с утра, как примчался гонец на взмыленном коне с известием, что из-за Оки, со стороны Вопь-озера, прихлынула с разором татарская орда. Татары отыскали брод на Оке, ночью перешли через реку, а с рассветом напали на деревни Хмелевка и Таловая Падь.

Деревни эти находятся во владении у боярина Огневита Степановича, данные ему в качестве «кормления» за его службу серпуховскому князю. В той же стороне лежит и боярское загородное подворье Огневита Степановича. Владимир Андреевич первым делом спросил: где дружина боярская? Почему проворонили злого ворога?

– Боярин Огневит собрал гридней своих и чадь, вступил в сечу с татарами, но нехристей уж шибко много, – молвил гонец. – Без подмоги поляжет вся дружина Огневита и он сам. Выручать их надо, княже.

Владимир Андреевич на подъем был скор. И получаса не прошло, как дружина его вооружилась, оседлала коней и выступила в путь. Горожане, выглядывая из ворот и окон, провожали тревожными взглядами черный стяг своего воинственного князя с золотым ликом архангела Михаила, промелькнувший по улицам в сторону ворот.

Стражи на дубовой воротной башне глядели на стремительно удаляющийся по пыльной дороге конный отряд, блистающий на солнце металлическими шлемами и кольчугами, с поднятыми кверху копьями. Глядели и переговаривались:

– Полетел наш кречет татарву клевать!

– Не знают нехристи, на чей удел покусились. Скоро узнают!

Стражи переглянулись и оба враз усмехнулись с мстительным торжеством, ибо не понаслышке знали, как страшен в сече Владимир Андреевич! Как он беспощаден ко всякому врагу, а к татарам особенно!

Обратно в Серпухов дружина Владимира Андреевича вернулась через два дня, пригнав полсотни татарских лошадей и восьмерых пленников. Князь выглядел недовольным, поскольку большей части татарского отряда удалось ускользнуть, прихватив изрядный полон. Боярин Огневит Степанович на деле оказался трусоват и нерасторопен. Владимир Андреевич пожалел, что дал ему в «кормление» окраинную со степью волость.

«Проспал Огневит татарский набег ныне, проспит и завтра!» – сердито думал князь.

В таком-то мрачном настроении Владимир Андреевич сел обедать со своими ближними боярами.

– Крепко мы посекли татар на реке Воже в прошлом году, – молвил чернобородый боярин Думобрек, управляясь с куском жареной стерляди, – а в этом году на макушке лета татары опять к нам пожаловали! Выходит, напрасны были наши прошлогодние ратные труды!

– Не скажи, брат, – возразил Думобреку боярин Сновид. – Нынешние-то татары трусливее прошлогодних. Пришло татар из степи не менее тыщи, но не отважились они схлестнуться с небольшою нашей дружиной, удрали обратно в степь, как зайцы.

– Что с пленными будем делать? – обратился к князю боярин Вилорад.