Жеральд Мессадье - Рамсес II Великий. Судьба фараона

— Я хочу, чтобы работы начались немедленно. Храм будет посвящен Амону. Но на видном месте вы сделаете надпись: «Он возвел этот монумент для своей матери».

Рамсес окинул взором отливающий синевой пейзаж — над раскинувшимися под солнцем полями кружили бдительные коршуны… Потом вытянул руку со словами:

— А на этом крыле будет надпись «Он возвел этот монумент для своей Первой супруги».

Идея запечатлелась в его сознании так же надежно, как иероглифы в камне: сколь велика ни была его мужская сила, она реализуется только через женщину, и только посредством женщины он может продолжить себя в этом мире…

Вернувшись в Уасет, Рамсес призвал визиря Севера Пасара и протянул ему послание от «царского сына страны Куш». Это была ловушка: не сболтнет ли сын ненароком что-нибудь, что позволит уличить его отца в происках против царской власти?

— Эта часть страны вне твоей компетенции, но ты хорошо ее знаешь. Скажи мне, как понимать эту просьбу.

Пасар прочел папирус.

— Эта просьба подразумевает многое, твое величество. Первое — это то, что жрецы храмов в Верхнем Египте обеспокоены. Уасет от них далеко, и они полагают, что царь давно не обращал на них свой сиятельный взор. Культы различных богов все чаще соперничают между собой. К примеру, храм Мина, бога-покровителя пятого нома Верхнего Египта, хранителя земных богатств и в особенности золота, приходит в упадок, хотя никогда в тех краях не добывали столько золота, как сейчас. У бога Упуаута, «Открывающего пути», вообще нет своего храма, и его почитатели в стране Куш очень об этом сожалеют. Я мог бы привести еще несколько примеров.

— Я думал, что на этом проклятом юге давно наведен порядок.

— Твое величество укрепил свою власть, но порядок — это не то же самое. Не зря Хеканакхт просит тебя посетить Куш.

Его слова поразили Рамсеса.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Что нужно успокоить жрецов. Ты являешься воплощением божественной власти, твое величество.

— Неужели при отце не были решены вопросы, касающиеся храмов?

— Это большой объем работ, твое величество, и твой божественный отец умер как раз тогда, когда только строил планы.

Рамсес усмотрел в этом непрямой упрек: еще будучи соправителем, ему следовало бы интересоваться этими вопросами, а он следил лишь за возведением величественных храмов в Уасете и Хет-Ка-Птахе. Ему не давала покоя мысль, что Птахмос живет в пятом номе, в Баки. Неужели этот авантюрист снова пытается повернуть ситуацию себе на пользу?

— Прочитав послание правителя Куша, ты стал излагать свои соображения и начал со слова «первое». Что же еще?

Пасар смутился. Его губы дернулись, но он не произнес ни звука.

— Я тебя слушаю, — не отступал Рамсес.

— Я прошу твое величество простить меня, если мои слова вызовут твой гнев.

— Я прощаю тебя.

— Многие считают твое величество воплощением Сета, и некоторые жрецы из-за своего недомыслия полагают, что по этой причине их храмы попали в немилость и приходят в упадок.

— Но это же глупо!

— Разумеется, твое величество.

Рамсес с детства был наслышан о подобных подозрениях. Сет был богом чужеземцев, как и Сфинкс Хурун, которого многие стали считать личным покровителем фараона после церемонии, устроенной по требованию Исинофрет. Одному Амону известно, какие черные мысли затемнили рассудок жрецов, когда они об этом узнали…

— И они считают это достаточным основанием для отделения?

— Я знаю о подозрениях твоего величества и чем они вызваны, но я не стану прибавлять им веса. У Птахмоса нет шансов сплотить вокруг себя недовольных, тем более что он всегда по мере возможностей противодействовал продажности чиновников и землевладельцев Юга, которую ты так славно искоренил.

— Почему тогда твой отец с ним встретился?

— Лучше знать, что нужно шакалу, который тявкает у ограды.

— И что же ему было нужно?

— Чтобы его права признали.

— И что сказал ему твой отец?

Пасар чуть изменился в лице.

— Что Амон — первый среди богов, твое величество.

Рамсес успокоился. Быть может, он пытается усмотреть предательство там, где на него нет и намека?

— И что ты предлагаешь предпринять?

— Поезжай на Юг, твое величество. Пусть твой путь проляжет до самого Уауата [30] Область в нижней Нубии. . Дай понять своим подданным и особенно жрецам Юга, что царь заботится о них. Сделай подношения храму Мина и остальным, которые в этом нуждаются. Прикажи построить храм для Упуаута. Поезжай! Этим ты успокоишь их и обнадежишь. Самое послушное животное — то, которое часто ласкают.

В отношении гепардов это правило работало безотказно: животное моментально успокаивалось, стоило Рамсесу провести рукой по его спине.

Однако советы Пасара удовлетворили его не полностью. Визирь Севера все-таки был сыном Небнетеру, Верховного жреца храма Амона в Хет-Ка-Птахе, а мания посадить на трон Хора наследника царских кровей никогда не оставляла жрецов.

Новость разнеслась по дворцу, словно раскат грома.

В известность было поставлено ограниченное количество чиновников, но, как это обычно бывает, чем больше секретности подразумевает дело, тем быстрее о нем узнают все, от мала до велика. Новость обсуждали всюду — в покоях, коридорах и приемных. Люди поджимали губы, делали большие глаза и пожимали плечами: в преддверии своего визита в Верхний Египет его величество Рамсес Усермаатра приказал установить в Бухене весьма необычную стелу. Это был первый в истории страны монумент, так восторженно прославлявший личность и славные деяния фараона.

Южане надеялись на его щедрость, но для начала им придется признать его великолепие…

Когда Рамсес разрешил придворным ознакомиться с текстом, чиновники и царедворцы, которые знали о нем только понаслышке, наперегонки бросились к первому писцу. Тот, осажденный желающими со всех сторон, приказал сделать копию текста, потом вторую и третью. Тот же, кому в руки попадал вожделенный текст, прочитав его, надолго замирал с разинутым от удивления ртом. На клочке папируса были начертаны такие слова:

«Они сказали пред Его Величеством: «Ты — как Ра во всем, что делаешь. Стоит тебе пожелать чего-нибудь ночью, как тут же наступает утро. Мы наслышаны о множестве чудесных деяний, которые ты совершил с момента вступления на трон Двух Земель. Любое слово, слетающее с твоих губ, подобно слову Ра-Хорахти. Язык твой уравновешивает две чаши весов. Твои губы более безупречны, чем губы непогрешимого Тота. Есть ли под солнцем место, где ты не бывал? Нет такой страны, которую ты не изъездил бы из конца в конец. Ничто не укрывается от твоих ушей с тех пор, как ты властвуешь над этими землями. Еще будучи в яйце, осознавая свою роль принца-ребенка, ты строил планы на будущее, чтобы реализовать их, став наследным принцем. Будучи очень юным, с детской прядью на плече, ты был осведомлен о положении дел в Двух Землях. Ни одной постройки не возвели без твоего ведома. Ты командовал армией, будучи десятилетним юнцом…»